Зазеркалье.Олег Гапонов: «Богатые люди не слушают эту музыку». Архив-в-важно!

Зазеркалье. Фото Дмитрия Посиделова

… модно ЗАЗЕРКАЛЬЕ фашисты все фашисты…»

Этот эпиграф взят из белорусского журнала «Окорок» N 10.

Олег Гапонов — Незнание народного искусства, орнаменталистики, мифологии — это трагедия. В чем провал произошел — народ попытались академизировать. В этом трагедия именно СОВЕТСКОЙ национальной политики. Все академизировалось и монополизировалось. А народное искусство до тех пор народное пока оно существует в народе. А существование консерваторское, на уровне поездок в Москву или за границу, на уровне показушных дел… омертвляет. Это тоже самое, что индейцы, которые были свободны, скакали на лошадях и занимались своими делами, а теперь ходят пьяные по Америке в качестве привлечения внимания туристов.

Заниматься современным искусством можно имея представления о мире, о искусстве, представления, сформированные в нас нашей средой обитания — городом. Конечно, все бывает спонтанно…

Вот мы с Темой записали три стебовые песни, одна из которых «Мы все машины» на немецком языке — интерпретация «Vydy-peoplе» PRODIJE; другая в молодежно-попсовом духе — чистейший футуризм, суть ее в том, что герои превращаются в звезды: «Опять жестокая, мятежная звезда горит для нас с тобою, Горит для нас с тобою

Возьми меня в свои лихие небеса

Я буду там звездою, я буду там звездою

Взорвать пространство неожиданным стартом,

Двигать планеты поворотом штурвала

Жечь города нажатием кнопки,

Выйти голым в распахнутый космос

Просто, чтобы поздороваться с Богом»

Здесь очень сильно влияние футуриста Гастева, придумавшего НОТ — научную организацию труда, человека с очень сильно поехавшей крышей, он ближе к Маринетти, чем к кому-то другому… А последняя песня про северный полюс, про тяжелый быт и жизнь людей в условиях Крайнего Севера.

Если ее классно сделать, что она будет популярной. В чем я абсолютно на сегодня уверен — так это в том, что нужно писать песни на русском языке — это безусловно. А вообще я разделяю позиции молодежной экологической организации «Чистая Россия».

Галина Пилипенко — В смысле вымытая?

О.Г. — Вымытая. Потому что природу нужно любить, особенно природу донского края: посмотрите — все грязное, нужно как за чистоту и красоту природы бороться? Не говорить: «Мы любим природу!» — так что толку? Гринпис — это убогая полудетская организация. Если ты любишь природу — нужно действовать. Допустим, ты узнаешь, что Дон засоряет какой-то там химический завод, взять директора, по голове ударить арматуриной, чтобы он знал — вот это будет действие. А махать зелеными тряпками — это так — привели клоунов на потеху.

Г.П. — Террор в благородных целях.

О.Г. — Терроризм всегда был только в благородных целях.

Г.П. — Но при этом погибает куча людей, которые как бы не причем.

О.Г. — Нет, ну природу надо спасать или как? (О.Г. и Г.П. смеются). А отравят Дон — так вообще сколько погибнут? А так одного: «бах» и все спасемся.

Г.П. — Директора к смерти будет приговаривать тройка, один человек или как?

О.Г. — Я не знаю, это пока неразработанная идея.

Г.П. — Так, может быть, сначала гахнуть кого-то по голове: чтоб прецедент был и для куражу опять же?

О.Г. — Да нет — это будет хулиганство, а нам важно, чтобы это была молодежная, спортивная организация, ведь в понятие экологии входит не только сохранение птиц и зверья, экология это еще и сохранение тела, здоровья. Ведь сейчас очень модная тема ЛСД, наркотиков… Ведь это же бред! Все думают, что если он обхавался какой-то параши, то расширил границы сознания!

Простым трезвым взглядом надо созерцать, тогда прорубит. Все иное — американщина, им же выгодна виртуальная реальность. Им выгодно, чтобы человек пребывал в вечном мифе, оторванном от реальной жизни.

Природа, как реальная структура с физическими и математическими законами, составляющими всю ее великую и многоплановую космическую конструкцию, сама по себе экстремистская и радикальная, поскольку и структура очень иерархична и тоталитарна. Солнце дарит тепло только летом; не теплеет же зимой — то есть в природе нет хаоса. Все эти идеи свободы — вымысел эстетов.

Свобода от одного предполагает рабство в другом. Свобода от порядка предполагает рабство в хаосе.

Г.П. — Вернемся к наркотикам, которые всегда были в традиции рок-музыки.

О.Г. — Так нужно запретить рок-музыку.

Г.П. — А народные ритуалы с использованием одурманивающих кореньев, трав, настоев, грибов, тоже запретить?

О.Г. — Все это, действительно, сопутствовало обрядам, служившим определенной цели. И только в определенное время. А брать это как прикрытие для желания раскайфоваться — нет, нельзя это приведет только к трагедии. Я против наркотиков.

Но в традиционном народном понимании понятия «наркотик» нет. Сейчас продают записи блатного певца Казиева, формат — ужас — видимо, действительно, где-то на Севере писали — у него песни трагические, баллады жесточайшие, страшнейшие — про наркотики. Называется «Раскумаренный взгляд»: там, значит, жила девчонка, рано стала она курить и бухать и полюбила душа наркомана за его раскумаренный взгляд.

Рожает она ребенка от него, наркомана сажают; она ребенка воспитывает, ребенок, естественно, тоже рано начинает бухать и курить (и все это на Севере — кошмар — я про Север так плохо не думал); ребенок вырастает и влюбляется в девушку, которая оказывается дочерью его же отца, то есть его сестрой! У них инцест происходит.

В результате дури или чем они там кололись они все запутались и когда они это осознали, он убил девушку: а наутро и сам покончил с собой. Ты представляешь?

Г.П. — Просто какая-то древнегреческая трагедия.

О.Г. — А любовь к природе — это традиционализм, это желание строить жизнь соответственно законам природы, представлениям, по крайней мере о том как Бог построил всю вселенную, всю природу и природу той местности, где живут те или иные народы. Это здоровая тенденция на самом деле. Всегда существует в природе и насилие и борьба, но она существует в здоровом, свободном варианте, в свободном не идеологически, а физически, химически, духовно. Здесь существует противоречие между традицией и индустриализмом, то есть город — замкнутое пространство, маленькие комнатки, где люди ненавидят друг друга, соседи и т.д. и идей открытого пространства, созерцания нет.

Жизнь поэтическая и жизнь цифровая. Нарциссическое одиночество — стиль жизни горожанина. Клубы, рэйв-культура, как бы она ни пыталась интерпретировать древние шаманские обряды (связь с наркотиками и т.д.,), она все равно клаустрофобическая, замкнутая и глубоко инфантильная. Майское народное гуляние на площади имеет гораздо более веское отношение к тем ритуалам, к которым подступается рэйв-культура. Характерный для рэйва удар на сильную долю применялся в фольклорной музыке.

Особенно в казачьих песнях, в хороводах. Почему очень сильна связь с галлюциногенами в рэйве, но не забывай, что рэйв — урбанистическая интерпретация, но она имеет только внешнее сходство, но внутреннего сходства — никакого. Это все равно как мы можем говорить о ликах с фресок или о лике Александра Невского, но не иметь ничего общего с их духовным стержнем. То же самое и рэйв-культура. Все ритуальные дела, с применением грибов и ли чего-либо еще делались народом на воздухе, на открытом пространстве.

А если это делалось в закрытом пространстве, то оно было естественным, по своей геологической геометрии — пещера, ущелье, словом, природные формы, которые сопутствуют красоте.

Когда мы говорим о красоте нужно не имена художников и скульпторов приводить, а, прежде всего, основой красоты и примером самых идеальных форм и сочетаний является собственно природа: животный и растительный мир, химический мир, мир бактерий. Природа не просто зеленые насаждения, а все пространство вселенной, включая Землю, построено по высшим физическим, астрономическим психофизическим законам. Они абсолютно совершенны и человек просто на них не обращает внимания. Появились ненужные профессии вроде «стилист» или «флорист» — человек, который оформляет офисы и квартиры цветами. Он берет цветы и считается создателем! 

Г.П. — Но искусство икебаны, скажем, восходит к глубокой древности.

О.Г. — Но ведь и города появились в древности! Есть такая мысль, что община и общество — это разные вещи. Община — это как раз жизнь на открытом пространстве, приспособленная к законам природы и понимающая человека как часть природы и в общине безвозмездные растраты… есть такой неосоциолог Герберт Флет, так он вывел интересную закономерность и назвал ее антиэкономикой, потому что отсутствует понятие прибавочного продукта — община поработала и основной продукт либо потребляется либо идет на ритуальное расточительство.

Это построено на том что солнце и природа дают энергию безвозмездно, так по какому же праву мы можем накапливать прибавочный продукт? Производственное безумие. Прибавочный продукт становится тротилом разрушения, идет на вооружение, становится грузом.

И когда появляется прибавочный продукт община переходит в общество, а человек выходит за рамки божественной иерархии, в которой жили все традиционные общества. Личность — я — семья — общество. И появляются нелепости вроде экономики, гуманизма какого-то. Мир качества — это община — красота и правильность — качественные понятия. А мир количества — это что сколько стоит, что сколько весит.

Г.П. — Олег, но стилисты делают людей если не красивее, то помогают выразить сущность человека.

О.Г. — Но эта сущность, которая видна стилисту, а, может быть, в человеке заложена совсем другая суть, которая, возможно, не видна, но она и есть его истинное лицо. Ничто случайно не появляется. Есть дебил, имбецил и идиот. Идиот — последняя стадия, когда у человека нет личности, он уже ходит под себя. Кстати, был интересный случай, писатель Шумский рассказывал, что генеральный секретарь компартии Монголии Цеденбал был настолько ограниченным, что когда его возили лечиться к советским психиатрам, у них появилась шутка: «Дебил, имбецил, цеденбал».

Жизнь общины построена на трудной, но совершенно нормальной борьбе за выживание: охота, рыболовство, лишнего никто не брал. Ну представь себе что бы делал стилист в глухой сибирской деревне, где жизнь подчинена суровому климату, в общине, где совершенно разные персонажи: и беглые зэки и кто угодно. Какой стилист? И вот спросят: «Что ты умеешь делать?» А он скажет: «Я — стилист». И все — он подписал себе смертный приговор.

Г.П. — Но индейцы расписывали лица, эскимосы украшали тело мехами, рыбьим косточками…

О.Г. — Целые поколения этих народов создали орнаментальную культуру; в русских орнаментах, к примеру, заложена символика смен времен года, плодородия; в религиозной православной символике даже лилия не просто так нарисована — целая цепочка символов. Не стилист создал, а поколения! Г.П. — Итак, новая модель славянофильства? О.Г. — С чего ты взяла? Я тебе просто рассказываю. Я от славянофильства не отказываюсь, всегда был его сторонником. Посмотри какой информационный хаос, включи приемник — радиостанций, телеканалов столько, что уже неинтересно, глаза болят.

Г.П. — Ты предлагаешь «упорядочить» информационный поток?

О.Г. — Зачем? Я вообще не знаю зачем человеку информация? Нужна вотчина, какие-то простые вещи, о которых человек уже забыл. Человеку нужна его родина — маленькая и большая, хозяйство обязательно и вера. Мне — христианская, язычнику из какой-нибудь глухомани — своя. Нью-эйдж и эстетские увлечения философиями — все это туфта и в этом нет ничего серьезного. Гуманизм — дрянь, нет никакой любви к человеку на самом деле.

Г.П. — То есть твое отвращение к гуманизму, как и во времена «Солдатской совести» и «Бугорков безымянных могил», живо. Скажи, а ты не хотел бы реанимировать группу ЗАЗЕРКАЛЬЕ как наиболее успешный из твоих проектов? О.Г. — Знаешь в каком смысле я бы хотел ЗАЗЕРКАЛЬЕ реанимировать? Я бы хотел что-то издать. Сейчас идет серьезный разговор — у моего друга Миши, живущего в Москве, появились деньги и он хочет издать книжонку — тексты, иллюстрации, кассеточку — сборник лучших, наиболее качественно записанных вещей. А наиболее нормально записанные альбомы это «Солдатская совесть» и «Джизуз Крайс — Суперстар». Остальное — как это все бывает — за неимением денег, хороших музыкантов и средств — было все загублено. Нехорошая запись никому не нужна — это впустую потраченные деньги и время. Сейчас кассеты никому не интересны — принесешь компакт — еще послушают, а кассеты — кто их будет слушать?

А реанимация ЗАЗЕРКАЛЬЯ как музыкального коллектива — мне это неинтересно уже. Я сейчас буду помогать-курировать Тему и Ельникова (экс ГОЛОВКИ ОТ ПУЛЬВЕРИЗАТОРА — группа Сергея Пименова- Г.П.), тексты буду для них делать, может быть спродюсирую их каким-то образом: мне их музыка кажется прогрессивной. А опять заниматься рок-группой… Возраст не тот, время другое, интересы другие…

Г.П. — Что для тебя твои коллажи? (Олег делает коллажи используя старые NN «Огоньков» — комбинируя цветущие яблони с мартенами, осетров с экологическими ужасами, балерина в сталелитейном цехе, девочка с птичкой на фоне сугробов — «Ожидание потепления» — Г.П.)

О.Г. — Я очень давно этим искусством занимаюсь, вот помнишь ЗАЗЕРКАЛЬские символы со свастиками — это же я делал. А коллажи, которые пошли в ход, коллажи которые принял Сергей Тимофеев — для Праздника Клеопатры (См.журнал  Ура ББ N5 — Г.П.). Сам коллаж делали вживую — на каждый плакат — разный коллаж. И Тимофеев, Келешьян и я делали смесь шелкографической афиши с живым коллажом и так они по городу и висели.

Теперь, на мой взгляд, я работаю серьезно — я пришел к концепции. И мои коллажи могут приносить практическую пользу — ими можно оформлять офисы, делать рекламные панно — людям приятно будет созерцать красивых женщин в народных одеяниях.

В городе это будет напоминать о забытых традиционных понятиях. В моих коллажах опоэтизируются индустриальные понятия — «Мальчик с паровозом», «Рождение Гагарина» где мадонна на фоне ракет — это же интерпретация портретной живописи, искусства Возрождения.

Г.П. — Александр Кушнир, собирая материал для книги «Сто лучших магнитоальбомов советского рока», просил уточнить «фактуру», связанную с альбомом «Солдатская совесть».

О.Г. — Альбом записан летом 91 года. Обложка — Андрей «Крава» Кравцов. Концепция «Солдатской совести» — настоящая вестерность, балладность, а еще — истории: песня про собаку; война в Карабахе в песне «Я братишкам письмо посылаю на волю» — я ее как бы для солдат писал; баллада про мальчишку. В принципе альбом был рассчитан на юношей, которые заканчивают школу и готовятся идти в армию. Сам я призывался в ракетные, зенитчиком в Грозный, потом перевели в Волгодонск — атомная станция тогда еще не работала.

Дело не в том, что они готовятся идти в армию, а возрастной ценз, тем более что всегда много песен было дворовых — про школу и т.д. И вот все это было подано как бы в урбанизированной форме. Альбом записывался трое суток, точнее три смены у Вовы Лерина на квартире. В записи участвовали: Валера Посиделов, я, Олег Гуменов набивал на драм-машинке.

Еще был басист Боря, фамилию которого я уже забыл. Порто-студия была оборудована пультом «Электроника», 4-х канальная «Ямаха», драм-машина «Олесис», какой-то процессор. Все очень просто было

. Г.П. — Был ли у «Солдатской совести» саунд-продюсер?

О.Г. — Я и Валера Посиделов в большей степени. Альбом по звуку получился случайным, хотя это был первый магнитоальбом к которому мы подошли серьезно.

К ЭТОМУ ВРЕМЕНИ ПОЯВЛЯЕТСЯ ВАЛЕРИЙ ПОСИДЕЛОВ И ВСТУПАЕТ С КОММЕНТАРИЯМИ: — Тогда никто толком не понимал, что такое саунд-продюсирование. О.Г. — Конечно! В.П. — Как бы технический звукорежиссер Вова Лерин сам достаточно квалифицированный, хороший джазовый музыкант очень легко и быстро делал на его взгляд качественный саунд. У него какой-то концепции не было. Свое дело сделала примочка Олега. По звуку самый интересный альбом ЗАЗЕРКАЛЬЯ, на мой взгляд, это «Все золото мира» — Губатов как звукорежиссер понял что надо.

Г.П. — Передаю вопрос Александра Кушнира: «Как вы оцениваете альбом «Солдатская совесть» в контексте ростовского рока и рок-музыки в целом?»

О.Г. — Как я могу оценивать? Это пусть другие оценивают. Там есть песни, которые мне запомнились, которые мне дороги и которые я хотел бы показывать друзьям. И в том же альбоме есть вещи, к которым мне бы возвращаться не хотелось.

Например, песня про собаку многим понравилась, но мне бы ее больше показывать не хотелось, потому что сама тема стеба, с которым песня делалась, даже уже на том этапе (делания альбома) иссякла. Я к поэзии стал относиться более серьезно, я понял, что тема стеба, тема шуток в духе ДК устарела. Поэзия должна быть серьезной, хорошей, красивой и доброй. А вообще дело-то давнее.

Г.П. — Можешь подробнее о связи с ДК? О.Г. — На самом деле ни в поэзии, ни в музыке особой связи с ДК нет. То что закосил под ДК (когда я вставил Рихарда Штрауса) это было ошибкой — на самом деле этого можно было и не делать, ни к чему это и если это убрать, что альбом нисколько не потеряет.

Г.П. — Еще один вопрос Саши Кушнира: «Резонанс?»

О.Г. — Особого резонанса не было.

В Москве понравилось: возил я альбом Бояринцеву — он стал его раскручивать и с этого альбома покатила какая-то обратная связь — стали продаваться кассеты. В.П. — Наверное, это угодило их взглядам, как альбом ДК-шной все-таки тематики, близкой народу. Чем ЗАЗЕРКАЛЬЕ всегда отличалось от всех ростовских групп, так это тем, что группа никогда не была эстетской, а работала на широкую публику.

О.Г. — То же самое, что и альбом «Джизуз Крайс — Суперстар», вышедший в 93 году, все эти хип-хоповые ритмы. Я не сторонник такой музыки, но я думал: как можно поэтическую идею, в моем пониании, оригинальную, выразить более урбанизированным, более индустриальным языком, приемлемым для коммерческих радиостанций?

Но самое интересное, что песня «Шоферюга» является самой сильной в поэтическом смысле. Она мне очень дорога. То есть я постарался — тогда-то я этого не замечал, а потом собрал все тексты, начиная со времен Толика, школы и кончая БАРАБАНЩИКАМИ и, просматривая, понял, что «Шоферюга» занимает достойнейшее место.

Сделано непопсово, первая песня, монументальная такая, но, самое интересное, что именно она больше всего многим и нравится. Текст сыграл свою роль.

В.П. — И саунд очень хороший и дистошен на голосе хороший.

О.Г. — Второй альбом «Бугорки безымянных могил» 31 декабря с километра был сведен на хромовую кассету.

Так что мы были первой группой в Союзе, выпустившей первой альбом в новом 92 году. Если есть претенденты на звание первых можно сразу спросить: «А во сколько часов 1 января?» Альбом получил название по одноименной песне.

Тексты и музыка мои, бас-гитара — Эдик Срапионов. Алексей Горис — гитара — 2, Валера Посиделов — гитара, Саша Скрынников — барабаны и еще Андрей (забыл его фамилию) тоже барабанил, Губатов Володя — звук.

Г.П. — А из последнего ЗАЗЕРКАЛЬЯ чем ты доволен?

О.Г. — «Птицами» — самая последняя песня, где и поэзия очень хорошая и музыкально она мне нравится — Джулия Круз такая получилась, хотя Джулию Круз я до этого не слышал. Гитара в духе Анжело Бадоломенти. Володя Губатов на гитаре играл и был электронный бас и бас живой и полифония такая получилась. Губатов делал свои эксперименты и проверял их: щелчки и капание воды на самом деле означают то, что Губатов замыкал контакты и пропускал через процессор и они там: тув-чюв-тув.

Потом он применил это в ЧЭ ДЭНСе, когда он включал и отжимал фон — вручную! Кто бы это видел — смеялся бы. В.П. — Почему?! Это применяется профессиональными звукорежиссерами и это хороший прием.

Г.П. — В адрес журнала УББ приходят письма украшенные свастиками и призывами: «ЗАЗЕРКАЛЬЕ! Гапонов! Так держать!»

Давай объясним — ты отошел от «идей свастики» или идея трансформировалась или?

О.Г. — Так и держим. Есть у меня определенные взгляды, У множества людей взгляды подобные. Просто всякая идея, если она нормальна и гармонична, будет как-то обрастать все новыми нюансами, что-то будет вычищаться, что-то будет развиваться, генезис такой будет происходить, Борьба — это красиво. Бороться за свое место в жизни, как в биологической форме.

Для обывателя само понятие «выживание» может быть пошло звучит (как собака какая-то), но, тем не менее, оно существует.

Как в природе — борьба видов, подвидов. Говорят, что война — плохо, а я считаю, что война — это нормально, войны всегда были и всегда будут и есть. Пацифизма не существует.

Это выдумка, поскольку борьба подвидов, рас и идеологий будет всегда пока все не придет к какому-то краху. Борьба на политическом уровне — коммунисты, демократы и т.д., мне кажется бред и ненужное занятие. Есть национальная и вместе с ней религиозная традиция — борьба за то чтобы это сохранить требует гораздо больше усилий, чем для политической борьбы.

Г.П. — По-моему борьба есть суета. Зачем борьба в искусстве? Сиди и твори. Другое дело если ты свое искусство хочешь продать или преподать.

О.Г. — Замечательный пример — Хлебников, я его очень ценю. Маяковский на смерть Хлебникова писал: умер Хлебников — столько публикаций; многие выдают себя за его друзей и сотрудников (ситуация как с Тимофеевым), а ведь у Хлебникова не было даже собственных штанов и рукописи свои он не хранил. А между тем Хлебников с отрядом в 28 бойцов вторгся в Иран, наделал шухеру и уехал!

Г.П. — Ты лично знаком с другим поэтом — Лимоновым. Какое он произвел на тебя впечатление?

О.Г. — Что-то я читал, что-то казалось мне интересным, но потом, когда общаешься с человеком, происходит разрушение представления. И… Хотя я должен у него выделить действительно интересное философское эссе «Дисциплинарный санаторий». А проза эта разнузданная… «Дисциплинарный санаторий» — критика западного образа жизни, общества и буржуазной философии. (Одну из глав «Дисциплинарного санатория» — «Поп-музыка как средство оглупления» смотри в УББ N10 — прим.ред.).

Идеи, которые Лимонов излагал уже были для меня не новы, а сама форма — более прогрессивная, ее могут читать подростки. Давай я вернусь к традициям. Традиция — не что-то антикварное, в умате консервативное как многие думают. Традиция всегда как будто статичная, но ожидающая своего ренессанса. Футуризм я здесь подразумеваю не как акт искусства, а как предвкушение какого-то общественного взрыва. Вообще же в передаче (Мы готовились к программе «Истории в стиле рок» снимаемой телерадиокомпанией «Дон ТР») мне не хотелось бы умничать, мне хотелось бы говорить просто и даже тупо.

Г.П. — Ты упомянул Тимофеева, вы ведь вместе работали.

О.Г. — Я с Тимофеевым работал очень близко в первом составе ПЕКИНа, потом как бы ушел, но моя песня «Ауфидерзейен» осталась на альбоме «Бессамемучо». Тимофеев руку приложил к концепции ЗАЗЕРКАЛЬЯ уже более близкой к попсовости. Те разработки, которые мы применяли с Ваней уже и в ЧЕ ДЭНС и с БАРАБАНЩИКАМИ нельзя рассматривать как серьезные проекты. Во-первых из-за краткости времени существования того или иного проекта, из-за технических неурядиц.

В.П. — Мне показалось, что в БАРАБАНЩИКАХ никто особо твоих с Ваней идей не разделял. Может быть была совместная корыстная цель где-то выскочить, выступить, показаться, проявиться любой ценой?

О.Г. — Да! Да! В БАРАБАНЩИКАХ было всего два человека, которые въехали — это басист Петя (уникальный басист такой и человек мягкий, классный) и Виталик-барабанщик, который брал тексты домой, читал и я видел, что ему нравилось.

Сам Витя Пивторыпавло разделял это постольку-поскольку. Петя и Виталик были самыми рьяными патриотами поездки в Москву, вплоть до того, что склоняли в Москве остаться, добрать состав и забабахать что-нибудь. Но ввиду финансовых дел никто не решился. То есть я бы в Москве устроился, работал бы на телевидении или в какой-нибудь оппозиционной прессе, чтобы денег добыть, а БАРАБАНЩИКИ — ну куда? Семьи, дети, это уже надо быть таким паленым… Собственно печальная история переезда ПЕКИНа в Москву… Никому это на пользу не пошло.

Г.П. — Твои взгляды совпадают с платформой какой-то партии?

О.Г. — Мои взгляды во многом совпадают со взглядами партий и движений национал-патриотической ориентации («Русское Национальное единство», например; Миронов интересно излагает), но есть и некоторые нюансы, которые я разрабатывал сам.

Г.П. — И все же, Олег, почему группа ЗАЗЕРКАЛЬЕ прекратила свое существование?

О.Г. — Музыканты все были сессионные, я же не музыкант, я тексты писал. У всех были свои дела и я не мог их держать. Потом я встретился с Иваном Трофимовым, мы записали вместе один альбом и он, естественно, не пошел на то, чтобы сохранить название. Так появился ЧЕ ДЭНС (Лимонов, кстати произносит на французский манер — ЧЕ ДАНС).

Ельников участвовал в записи последнего альбома ЗАЗЕРКАЛЬЕ, он же участвовал в записи ЧЕ ДЭНС как гитарист, потом вместе с Иваном мы участвовали в совместном проекте с АНСАМБЛЕМ БАРАБАНЩИКОВ ВИКТОРА ПИВТОРЫПАВЛО и с Иваном же мы попробовали записать три песни с проектом АТОМНЫЙ САМОЛЕТ БУДУЩЕГО, но запись на порто-студии оказалась настолько неудачной, что треки даже без мазы было пересводить, а на кассетах они есть, иногда их крутили на «Русском радио».

Г.П. — Что вас с Иваном связывало?

О.Г. — Дружили, какие-то совместные творческие идеи, интересный человек. Стали писать вместе и сделали кучу нормальных текстов.

Г.П. — Рязанов говорил, что они с Брагинским соавторами были так; кто первый умудрится занять большой кожаный диван, тот и диктует, а другой сидит и записывает. А вы — как? Ты — идею, Ваня — разработку и наоборот?

О.Г. — А по-всякому. Буквально так что собирались вместе на ночь. Чай, сигареты и на гора выдавали два-три текста. И музыка придумывалась, потом делалась аранжировка. С Ельниковым мы применили метод, который применяется в песенном творчестве попсы: сначала пишется мелодия, а уже на нее — текст, такой, чтобы мелодия сохранялась.

Г.П. — На сегодняшний день у тебя нет клипа?

О.Г. — Дима Келешьян, работая в Москве на АТВ, дал послушать нашу музыку режиссеру программы «Кабаре все звезды». Мы понравились, нам оплатили дорогу — утром мы приехали, записались, а вечером — домой. Там была сборная солянка: Лика Эм Си, мелкая из Прибалтики, которая с Титомиром исполняет, да как же ее… А Лайма Вайкуле! Сюткин, кто-то еще. Студия у них находится в огромном ангаре «Центрнаучфильма», куча пленок, куча хлама, разруха, все это уже давно не работает. Мы записывали вещь «Люди как птицы», только не в зазеркальском варианте, а с АНСАМБЛЕМ БАРАБАНЩИКОВ, но пленка оказалась в браке и ни клипа, ни себя в программе мы не увидели.

Антураж — дорогие вина на столиках, бананы, ананасы — все бутафорское («Так, это трогать нельзя, это надо вернуть») и когда начинался перерыв публика — актеры московских театров, сидевших там для мебели — они вскакивают, подлетают к бару — водки хлесь, хлесь — полегчало. Опять сидят. А мы грязные после поезда, но приодевшиеся — Пивторыпавло рубашку украинскую надел — и я на сцене близко стоял от первого столика, за которым сидели весьма экзальтированные барышни.

И я слышу как они смотрят на нас и смеются: «Ха-ха с какой они станции?»! Я думаю: «Ах ты тварь! Я б тебе показал с какой мы станции!» Единственное, что когда я пел у меня слюни летели очень сильно: я старался четко артикулировать. А барышни сидели близко и я старался поворачиваться так, чтобы все это летело им в физиономию, вся эта песня им в физиономии. Сделали мы два дубля.

Г.П. — Расскажи подробнее о периоде работы с БАРАБАНЩИКАМИ.

О.Г. — Короткий был период. До него мы работали с компьютером: я, Иван, Ельников и компьютер. И нам нужно было исполнить две вещи в дискотеке «Мастер» в Москве 12 декабря — как сейчас помню. Мы же компьютер не повезем?

И я к Пивторыпавло: «Витя, постучишь?»; басиста взяли вообще со стороны — друга Вани из Белой Калитвы. Не очень хорошо два дня мы прорепетировали, но Витя все вытягивал и мы поехали. Участвовали всякие группы, но мы свои две песни так и не сыграли, потому что началась драка — били тусовку группы ДЖА ДИВИЖН, состоящую из обрусевших негров, возомнивших себя растафари — порожняк жуткий! И их побили, милиция арестовывала нашего друга Дему, спутав его с братвой.

А на обратном пути Витя говорит: у нас же АНСАМБЛЬ БАРАБАНЩИКОВ, давайте попробуем с текстами. И мы сделали программу более чем на 40 минут и поехали в Москву и поиграли в клубе на улице Радио и в «Секстоне». Всем очень понравилось, но приличной записи не было — ну вот эта вся обычная канитель. Уникальным способом удалось записать живой концерт прямо на 38 скорость.

На живую фактуру в студии потом мы наложили некоторые подпевки. Можно было двигаться дальше, но началось лето, наш продюсер Болохов куда-то пропал, Витя сначала стал бухать, а потом ему надо было ехать в Германию, чтобы прокормить семью, другие занимались другими делами, так все и увязло. Обычная ростовская история. Понимаешь, сама идея музыкального творчества, в котором я бы присутствовал как певец или композитор, мне неинтересна. Сейчас я работаю на 49 телеканале в городе Азове и ощущаю себя как художник. Мне интересно обращаться с видеокамерой, я делаю сюжеты в программе новостей.

Но главное другое: меня интересуют авторские разработки программ, мои и сделанные совместно с Иваном. Разработки я отдал и на другие каналы, их признали интересными и признали, что такие программы они пока не потянут.

В идеале это должен быть целый радикальный канал. но первый шаг — получасовая передача — полная эклектика из хроники и современности. Первый кадр. Титр: «Выпечка хлеба в станице такой-то». Идет хроника народных традиционалистских дел, бабушка с пением достает из печи хлеба. Второй титр: «Убийство прохожего в районе Останкино в ночь на 4 октября». Видео: идет мужчина в кожаной куртке, останавливается что-то рассмотреть.

Крик, мат: «Чего ты тут стоишь?» Выстрел. Мужчина падает. Это реальный факт, снятый в Москве. Пленку нам отдали.

Г.П. — Можно назвать главный принцип твоего замысла шокотерапией?

О.Г. — Да, шокотерапия. Работа только с хроникой, куда можно включать и туземную хронику, военные действия (кстати, у Ивана есть четки, снятые с убитого чеченца), вещи совершенно радикальные, но главное, чтобы не было вымысла.

Г.П. — Какой бы ты сюжет поставил сразу после хроники военных действий?

О.Г. — Связанный с животным миром. Купание лошадей, например. Другая разработка называется «Здравый смысл». Это более попсовая передача советов для обывателей, что делать в той или иной радикальной ситуации: как с помощью зонтика защитить себя от нападения; как себя вести женщине, севшей в машину и понявшей, что ее везут неизвестно куда и т.д.

В эту игровую программу можно было бы вставлять романтические хроникальные куски, например, ДОСАФ, прыжки с парашютом или рассказы про людей героических профессий (водолазов, к примеру) или про моего знакомого, бывшего спецназовца, раньше он был инструктором в Мозамбике (солдат удачи такой), сейчас он гляциолог, наблюдает за сходом снежных лавин на Кавказе. На границе России и Абхазии и он нашел пещеры с древними наскальными рисунками, а живет он в Ростове.

Словом, встречи с интересными людьми.

Г.П. — Во времена нашего последнего интервью твоими привязанностями были: в музыке — ЛАЙБАХ, в литературе — Климов, кто в кино не помню. Что изменилось?

О.Г. — Сейчас я с удовольствием смотрю фильмы Шукшина. «Печки-лавочки» могу смотреть бесконечно. Гринуэй, Жодоровский мне уже не по кайфу. Мы как-то взяли датский фильм «Иллюзионист» андеграундный фильм, без слов про семью идиотов.

Гадкий, отвратительный фильм, до конца я его не смог досмотреть. Кинематограф, мне кажется, выродился. Мне близка чья-то идея возвращения кинематографа к уровню начала века. Мне скучны боевики, представь, сколько денег на них угрохано. Мне любопытна только хроника любых времен и любых тем и любых народов. Демонстрации, народные обычаи, обряды, путешествия.

узыку я люблю народную. Очень нравится Кубанский народный хор, русские дореволюционные марши, ансамбль «Русич» мне нравится, они занимаются архаичной музыкой. Слушаю по средам радио-передачу «Голоса России», там масса фольклорных коллективов, причем некоторые используют компьютерные обработки, причем не только русские, но и каких-то там сибирских племен. За этим — будущее, мне кажется это интересным. Пусть это будет осовременено, но не опошлено.

Тусовка New World Music — ДИП ФОРРЕСТ, БАБА ЯГА и прочие производят впечатление людей, не имеющих до конца четкого осознания корней этнических образований, у которых они берут материал для своих работ. БАБА ЯГА — просто бред! Их английский текст совсем не про это, а припев — просто дань моде на этнические дела! Это все интерпретации зарубежно-коммерческого толка. «Ансамбль песни и пляски Донских казаков»… Может быть, для заграницы это и интересно, как интересны матрешки, но при этом есть какая-то консерваторская неестественность, порожняковость.

Г.П. — А твое былое увлечение Климовым?

О.Г. — Хороший православный публицист Шумский, радикальный и очень преследуемый, работал корреспондентом ТАСС в Западной Германии и был личным другом канцлера ФРГ Вилли Брандта. Шумский ведет досье на всех политиков. Шумский Климова разносит очень сильно и очень грамотно. Просто все книги Климова похожи друг на друга; Климов не может отвлечься и поговорить на какую-то другую тему.

Г.П. — Я уж не буду задавать вопрос «Мертв рок-н-ролл» или нет, но скажи — ушло ли время магнитокультуры и наступило ли «лазерное» время?

О.Г. — Может показаться, что это, действительно, так. Очень хорошо и престижно иметь лазерный магнито-альбом, тем более сопровождаемый книжкой хорошей полиграфии, но, оказывается, прочел специальную научно-техническую заметку, что психологами и электронщиками доказано, и объяснено, почему люди не могут отказаться, не могут бросить «старую» пластиночную и магнитокультуру. Оказывается, что те 50 герц, которые присутствуют на пленке и на виниле, тот шум, к которому мы привыкли, он как бы ласкает человеческое ухо.

Ухо физиологически к нему приспособлено.

В.П. (опять вступает в разговор с возгласом): «Это все натянуто!» — Натянуто! Как человек привыкает к шуму, так и отвыкает от него. Проблема в другом: лазерная цифровая запись убивает жизненное мягкое звучание. Запись становится просчитанной, у цифр совершенно другая характеристика, к которой человеческий биорежим еще не адаптировался.

Во-вторых, в нас заложена очень большая база джаз и рок-музыки, которая сделана на аналоговой технике. Еще один аспект заключается в том, что культура магнитоальбомов с одной стороны, вроде бы как бы умерла, а с другой стороны на смену ей ничего не пришло. Компакты — удел богатых людей.

Не у всех есть компакт-проигрыватели и минимум 10 баксов на компакт-диск. Это дорогое удовольствие. Кто может позволить себе роскошь записи для CD? Как правило, художники со свежими мозгами — бедные люди, возможности записать компакт-диск не имеющие.

О.Г. — В бедных государствах магнитокультура доступна массам — студентам, интеллигенции. Ну, представь — ростовская группа издается на компакт-диске — ну кто его купит? Богатые люди не слушают эту музыку. Галина Пилипенко 1991 (?) год