Олег Гаркуша, я хочу стать вашей женой

Странная компания —  АУКЦЫОН. Нечто подобное уличному партизанскому театру. Вместе с офигенной музыкальностью легко ютились какие-то танцоры, художники и проходимцы.

Когда я рассказываю молодым фанатам, что в этой группе «точил карандаш» Александр Рогожин – впоследствии поп-певец около-аллегровской тусни, мне почему-то не верят.

Фото: Боря Бубличенко

Ну, так в АУКЦЫОНЕ «продавались» и – великий поэт новой российской словесности  и Хвостенко – автор песни «Город золотой».

В АУКЦЫОНЕ пел и плясал гуттаперчивый мальчик с глазами маньяка-убийцы – Вова Весёлкин.

А еще в Аукцыоне участвовал художник-ленинист – Кирилл Миллер.

Картавинка Лени Федорова дала моду некоторым новым ансамблям, правда, они слушаются как пидоры с выбитыми передними зубами на параше рядом с Вовой Ульяновым.

Поубиввал бы все эти «сансары».

В голове звучит «Птица» и долгая «Дорога бескайфовая».

АУКЦЫОН – самая классная группа. И это – всё!

«А кто там у них лидер? Неужто… Гаркуша?» — спрашивают иногда люди, случайно услышавшие АУКЦЫОН.

Да вам-то и предстоит разобраться – кто в партизанском «абсурде» лидер.

(Предисловие — Валерий Посиделов)

Вова Весёлкин. Страничка из журнала «Ура Бум Бум». Дизайн — Лена Теплинская

Галина Пилипенко: Кто такой сегодня Олег Гаркуша?

Олег Гаркуша: Олег Гаркуша – это  Олег Гаркуша. Я считаю себя нормально-ненормальным человеком, живущим и творящим не специально (вот я решил сотворить что-то, стану там, ручкой двину туда)…

Я ничего не придумываю. Движение или получается или нет.

Танец – это не импровизация. Это то, как я себя чувствую на сцене.

Я не знаю, как это объяснить.

Кайфую я в жизни и кайфую на сцене.

Кайфовщик.

У меня есть АУКЦЫОН – нас восемь человек на сцене, 9 – й оператор, 10-й – директор, 11 – й водитель плюс помощник директора. То есть ансамбль из 12-ти человек и только один бог знает как мы все уживаемся, но, может быть, как раз и за счет того, что у нас много людей и все с разными вкусами, жизненными позициями – все совершенно разные – со своими тараканами, со своими башнями.

Наверное, это сказывается и на музыке: конкретно никто не может сказать ЧТО группа АУКЦЫОН играет – в аннотациях к альбомам и в пресс-релизах называют множество элементов, присущих нашему  стилю.

Это так, но плюс ещё десяток направлений.

Ко всему этому на сцене всегда есть и музыкальная и танцевальная импровизация. если посмотреть подряд видео нескольких концертов это всегда можно заметить.

И  у меня есть сольные проекты в форме творческих  вечеров, где я встречаюсь со зрителями, читаю стихи, отвечаю на записки (есть замечательные, интересные, есть групые, есть наглые, есть хамские).

Я, практически, ничего не выкидываю и храню в своем архиве.

Галина Пилипенко: Приведи, пожалуйста, пример хамской и наглой эпистолы.

Олег Гаркуша: Ну, не хамские, но, по крайней мере…

Например: «Я хочу стать вашей женой».

Или спрашивают, сколько женщин я трахнул в жизни.

Или ещё что-то такое…

Или просто посылают в записках: «А не пошел бы ты…» Туда или сюда.

Иногда я отвечаю на такие записки. Естественно, в культурном стиле.

В Киеве у меня на сцене стояло два стула, и был вопрос: «Для кого второй стул?»

Я сказал: «Для человека, который написал эту записку».

И он вышел и сидел вместе со мной.

Потом мне принесли пиво, я его угостил, вот так – нормально.

Галина Пилипенко: Может быть, записки выйдут отдельным изданием?

Олег Гаркуша: Может быть, вышла же в Северодвинске в 90-м году в издательстве «КАЙФ», по моему, сейчас такого уже там нету, моя небольшая книжка, книжулечка.

Этим же издательством была выпущена книга Армена Григоряна, Гребенщикова, самого главного редактора Коли Харитонова, еще что-то…

И еще было издание моих типа мемуаров, стихов и воспоминаний. Не очень удачная книга это была: то ли редактор, то  ли еще кто виноват, но набор оказался неправильный: слова с ошибками и не то что с ошибками – фразы поменяны или новые вставлены совершенно без моего ведома.

Я смирился, я не стал поступать как  Армен Григорян, который сжёг весь тираж.

Галина Пилипенко: Видимо, это концептуальный жест: КРЕМАТОРИЙ все же.

Олег Гаркуша: Понимаешь, книга делалась бесплатно для меня: часть тиража я отдал редактору, а другой частью распоряжался я.

Сначала я пытался каким-то образом его продавать по магазинам, а потом мне стало лень бегать. Я просто взял оставшиеся экземпляры и раздарил. Я подумал, что так будет лучше.

Галина Пилипенко: В журнале «Обсев» я видела фрагменты твоей книги с рисунками.

Олег Гаркуша: Это рисунки моего гамбургского друга  Леши Булавова. Очень хороший человек, хороший художник и для второй книги (то есть у меня есть материал для второй книги, и , единственное что осталось – найти деньги и неплохое издательство, чтобы сделать достойную книгу с приличной печатью, с обложкой) Леша придумал мне макет, да, в общем,  всё сделал.

Предполагаю, что работа начнется зимой, в принципе, уже готово все для этого.

Галина Пилипенко: Мемуары про то как ты «родился под колпаком»? Про Питер? Про рок-н-ролл? Про что?

 Олег Гаркуша: про всё о, о чем ты сейчас сказала. Про все вот это и есть.

В первой книге была только одна глава. Сейчас написано пять и осталось дописать чуть-чуть.

Не до конца своей жизни, конечно. Просто я решил, что напишу ещё чуток, чтобы не мучить ни себя, ни читателей, а там видно будет.

Галина Пилипенко: Мемуары часто носят скандальный характер.

Олег Гаркуша: Скандальный? Не знаю, просто мне ребята советовали: пиши все, что с тобой приключилось. Я подумал – может быть, и стоит, но… Не то, что мне стыдно – я могу написать, пожалуйста.

Мне как-то по фиг, но, возможно, это другим неинтересно это просто —  копаться в чужом дерьме.

Но, я думаю, что никого не задел.

Галина Пилипенко: Тебя называют панком по жизни. Ты согласен с таким определением?

Олег Гаркуша (после обдумывающей паузы): Согласен. Конечно, я не вытворяю ничего панковского, я хожу без гребня, но вот что-то такое панковское во мне есть. Не могу только точно определить что.

Галина Пилипенко (вопрос дается с видимым трудом): Говорят, ты писаешь со сцены – это панковский жест?

Олег Гаркуша (видя затруднение мое старается помочь): я со сцены не писаю, но как-то доводилось… в быту.

Галина Пилипенко: Альбомы пишутся, а события жизни идут как бы фоном, да?

Олег Гаркуша: Первый переворот, который сопровождал написание «Птицы» я еще как-то запомнил. Я узнал об этом утром: я был в плохом состоянии здоровья, потому что вечером приехал наш друг из Москвы и мы не то, что сбежали, а просто поехали отдохнуть от  всего на дачу, пособирать грибочки.

И там же записали «Птицу» и еще несколько песен, которые, к сожалению, не вошли в альбом.

Была прекрасная, я считаю, песня «Алкоголизм – это не шутка». Мы проезжали по какой-то дороге и увидели надпись на стене: «Алкоголизм – это не шуточки».

И у меня получилось выражение: «Алкоголизм – это не шутка, прощай Мишутка».

Это не относилось ни к Горбачёву, ни к кому-то еще. просто такой рефренчик из меня вышел.

И когда мы закончи «Птицу», то узнали, что и переворот закончился.

Галина Пилипенко: Грибочки собирали какие – галлюциногенные?

Олег Гаркуша: Я к таким грибочкам отношусь, в общем-то, положительно, но не ем их. Было много предложений покушать, но я, глядя на своих товарищей, их поевших, решил не пробовать.

Галина Пилипенко: То есть ты предпочитаешь «традиционные»  стимуляторы вроде алкоголя?

Олег Гаркуша: Уже не предпочитаю,  потому что к счастью для себя и  для своих друзей. я уже не пью.

Я специально для этого летал в Америку, и я счастлив, что я жив, здоров и чувствую себя прекрасно, потому что это страшная штука.

Мне приходилось слышать, что мы – наркоманская группа, но я хочу сказать, что если кто-то хочет курить – тот покуривает – нормально. Хочет выпить – пусть выпивает в разумных пределах – 100-150 граммов, главное, чтобы ты держался на сцене. Если говорить лично про меня – то я полгода вообще алкоголь не принимаю. Почти на 99 процентов наших выступлений – трезвые.

 Галина Пилипенко: В Америке удалось что-то сделать, кроме как вылечиться?

 Олег Гаркуша:  Там я общался со многими интересными людьми. Естественно, говорили про группу АУКЦЫОН и я какие-то материалы оставлял…

В принципе нас знают люди, любят и много материалов продается в США. На Брайтон Бич есть музыкальный магазин и там музыкальной информации больше, чем во всех наших торговых точках. Но ты сама понимаешь – поехать выступать в Америку не так-то легко!

Я общался там с Константином Кузьминским – эмигрантом первого поколения. Я о нем много слышал, и он оказался человеком совершенно без башни! Он мог в чём лежать на кровати, в том и пойти купаться. Только возьмет дубинку и простынку и в Атлантический океан.

Он сказал: приведите ко мне Гаркушу, а не приведете – я вас (Гаркуша издает срежещущий, угрожающий звук – слышит Галина – я, то есть).

Он такой – учитель – не учитель, но, по крайней мере, он вывел в светлое будущее и Бродского и Лимонова и многих-многих тогда еще начинающих писателей и поэтов.

И он считается авторитетом среди всей эмигрантской среды. Да и не только среди эмигрантской.

Он знает множество языков, и не скажешь, что такой раздолбай (в хорошем смысле). На самом же деле – интеллигентный, умный человек.

Я спросил: «Как вас называть?»

И он ответил: «Костя».

А «Косте» — под 60 лет.

Галина Пилипенко: Кто еще вызывает у вас чувство уважения?

Олег Гаркуша: Конечно же, Хвостенко. Он же такой – фантик (и Галина смеется вслед за Гаркушей – прим. Галины). И тоже – без башни.

Когда он к нам приезжает он посещает  все вытрезвители.

Это не говорит о его образе жизни. просто он любит общаться. А поскольку общается с синяками…

У меня тоже был момент: зашел я попить пива в синюшню, смотрю – Хвост стоит. А я его с Парижа не видел!

Взяли пивка – ну братан совершенный! Как говорится, но при этом и расскажет всё, что хочешь и то, чего в энциклопедии не прочтёшь!

С Хвостенко мы познакомились случайно – в нашей жизни всегда присутствует случай. Вот и в Париже, после нашего концерта подошел Хвостенко – человек большой доброты и кайфовости, большой энергетики – творческой и жизненной. Он нас пригласил к себе в громадное такое помещение, где он рисовал и жил и мы посидели: пили французское вино, играли на гитарках – он свои пенсии, мы – свои. И вот так – слово за слово…

много людей и в том числе не имеющих отношения к искусству, вызывают уважение. Да жизнь вообще – замечательная штука!

А у Хвостенко до нас была сделана пластинка с какими-то музыкантами, но она ему не нравилась никогда. И он Фёдорову предложил – как бы сделать так, чтобы он пел песни, а АУКЦЫОН – аранжировки.

Так возник «Чайник вина» и через некоторое время – «Жилец вершин»  — давняя места Хвостенко выпустить альбом на стихи Хлебникова – у него были попытки, но ничего не получалось, потому что это не так просто сделать.

Хвостенко приехал в Россию, мы записались, и запись пролежала 9 месяцев. Это очень-очень долго! Конечно, на Западе можно писаться годами и никто мешать не станет.

У нас такой возможности нет, и мы теряем временной промежуток и влетаем и с деньгами и со всем.

Ну, так и записали  «Жильца вершин» и он, по мнению журналистов и слушателй, стал лучшим альбомом 96 года.

Хвостенко, по-хорошему, совершенно сумасшедший человек. И бесхитростный.

Кое-как он оформил документы для приезда к нам и в последний день потерял их.

Почему потерял – тут и объяснять нечего. Но, слава Богу, какая-то девушка помогла ему снова сделать документы и выступать в нашем концерте он прибежал чуть ли не с самолета. И пел новые свои песни и старые.

Галина Пилипенко: Как твои импровизации на сцене сочетались с профессионализмом Весёлкина?

Олег Гаркуша: Приходилось импровизировать. Импровизация сводилась  к тому, чтобы увёртываться каким-то образом от Веселкина: чтобы не попасть под его энергетическое воздействие, переходящее … не в костоломство… а как бы это сказать?…

Короче, чтобы не получить травму (мягко выражаясь), что и случилось однажды. когда он меня в танце кинул на металлическую конструкцию, которую ненароком приволок из какого-то подвала.

ушибленные ребра я обнаружил только утром, потому что был тоже энергетически возбю-ж-ден. и только  с  трудом поднявшись с кровати, я понял, что у меня что-то с грю-ю-дью.

Но ничего страшного, а с ним было, действительно, интересно. И только под конец появились некоторые осложнения, и он начинал становиться свирепым. Я уже пугался выражения его лица и думал что сейчас мне будет (Олег издает звук «кж-ж-ж» руки выкручивают горло) –хана! И я уже даже меньше танцевал, я хотел быстрее оттанцеваться, чтобы не получить. (Смеётся – прим. Г.П)

Галина Пилипенко: То есть это была уже «невозможная любовь»?

Олег Гаркуша: Даже не любовь, а садо-мазохистский общественный танец.

Галина Пилипенко: Рок-журналист Сергей Гурьев написал: «Гаркуша с тараканьими подергиваниями конечностей». Что бы ты ответил Сергею?

Олег Гаркуша: Я бы спросил: много ли он выпил, перед тем как написать? Гурьева я знаю прекрасно и вообще не обижаюсь на «обрисовки» меня.

Что только не пишут, но если у журналистов такая бурная и буйная фантазия? Зачем им как-то препятствовать? Как видят, так  и пишут. И шутом называют и юродивым и паяцем и марионеткой. Ну, если им хочется такой образ создавать – пусть создают.

Они все равно меня не знают и не узнают никогда. Тараканьи и тараканьи, может быть, и есть что-то тараканье.

Галина Пилипенко: Для себя самого ты предсказуем?

Олег Гаркуша: Понятия не имею что я выброшу в следующую минуту. Один только боженька знает.

Галина Пилипенко: Фёдоров ревнивый человек? Как он относился к твоей работе в ПОП-МЕХАНИКЕ?

Олег Гаркуша: Очень положительно.  Он и СА участвовал в ПОП-МЕХАНИКЕ и Боря Шавейников – наш барабанщик участвовал, и Дима Матковский. Сережа Курехин был таким человеком, которому, по-моему, никто не отказывал. Ему невозможно было отказать и все, естественно, без каких-то денежных вознаграждений, безо всего.

Я помню, для записи «Вернись в Сорренто»  у нас не было никаких приличных музыкальных инструментов, а я Сережу давно, с года 80-го знал и попросил клавиши. «Кассио» — по тем временам!

У него они были, и он специально пришел на встречу, а я…даже опоздал…

он принёс клавиши и попытался немного поиграть, но Лёня сказал, что это сложноватая для нас музыка… То есть Сережа был совершенно безотказным чеовеком.

Галина Пилипенко: Куда подевался Матковский?

Олег Гаркуша: Ушел в религию.

Галина Пилипенко (глядя на кришнаитскую фенечку на запястье Гаркуши):Кришнаитскую?

Олег Гаркуша: Да не. Не знаю.

Галина Пилипенко: Твой имидж остаётся неизменным вот уже лет десять…Черный пиджакс орденами бряцающими и звенящими украшениями.

Олег Гаркуша: К сожалению, да. «К сожалению» потому что надоел уже. И публике – я знаю – наскучил.

Я пытался менять костюмы, но в новой амуниции чувствовал себя неловко и поэтому пока он есть.

Но, я думаю, он доживает последние дни. Он уже опять стал совершенно разваливаться и это уже в третий пиджак, и мне надоело пришивать эти брошки дурацкие совершенно!

И ни жена, ни мама – их никто так, как я. пришить не может.

Надо менять. А на что – я не знаю. 

Галина Пилипенко: Тебя в театр приглашали?

Олег Гаркуша: Меня приглашали в балет. В настоящий балет. Эйхман звал и алла Осипенко.

Но я сказал «нет», у ня свой балет.

В ЛГИТМИК приглашали без экзаменов, о я сказал «нет» — у меня свой театр и я не люблю когда по бумажке  бу-бу-бу, бу-бу-бу. (Читает как бы с ладони –очень смешно получается и я опять смеюсь – Г.П.)

Мой театр – это мой театр и не трогайте меня.

Галина Пилипенко: Что было после картин «Взломщик» и «Рок»?

Олег Гаркуша: Фильм режиссера Татарского «Презумпция невиновности».

Татарского (Смеется один Гаркуша, потому что я еще не понимаю про что веселиться – Г.П).

Я его давно знал – еще по Ленфильму и когда знакомил его с барабанщиком Борей, он говорит: Татарский. Режиссер».

А Боря: «Татарский режиссёр?»

Ха-ха-ха!

Потом была телепостановка по Ходасевичу, где я играл Ходасевича.

Гаркуша начинает собираться на концерт: пачка сигарет «Воnd», шапочка, ботинки «Наrley—Davidson» («Покупал в Америке, но они малазийского производства – в Штатах почти ничего нет американского»). От рулона туалетной бумаги отматывается внушительная часть – я тут же, конечно же, вспоминаю клип «Деньги – это бумага».

Олег Гаркуша: Бумагу я придумал надевать на барабанную палочку и она – «Ш-ш-ш» — разматывалась с таким звуком.

Тогда в центре Питера открыли новый туалет, и мы сняли этот очень смешной клип. Его. по-моему, всего пару раз-то по ТВ и показали.  

Галина Пилипенко: Твой сын как относится к тому, что вы делаете?

Олег Гаркуша: Мой сын никак не относится к тому. что я делаю. Я не вижу в нем интерса к папе, в смысле. к папе, как к артисту, музыканту.

Как-то совершенно спокойно относится. без энтузиазма.

Он творческий человек, любит рисовать и неплохо, в принципе, рисует. Ое обожает собирать такие конструкторы, которые я не могу осилить и ему лучше не мешать, потому что если я что-то трогаю и игрушка летит на пол…беды не оберёшься!

Моя племянница Ксюша (моя сестра – жена Лёни Фёдорова) прекрасно играет на фортепиано и выступает и даже был такой маленький жизненный эпизод, который недавно совсем произошел – приезжал Ростропович, прибыл на выступление и пожал ей руку. Ксюша ярко-рыжая, обычно проныра такая, но она даже не подходила к нему. Ростропович сам именно её из всей толпы детей выделил. Играет она неплохо, видимо, от папы что-то унаследовала.

У всех в группе есть дети – девочки-мальчики и мы два раза устраивали акцию детского рисунка. последний раз в огромном Манеже у нас в Питере, в зале, где выставляются известные художники. Детишки предоставили свои картины, а мы в первый день сыграли дневной концертик для ребятишек, а вечером – уже для родителей.

Народу собралось – битком! И, естественно, все дети музыкантов присутствовали на этом мероприятии, и рисовали, и на сцене кайфовали – классно было и все остались довольны – и детки и музыканты и родители.

На постели Гаркуши лежит газета «Криминальная хроника» и речь заходит о «читателях» и «писателях».

Олег Гаркуша: Я – по-разному – могу читать и детективы, и серьёзные книги. люблю газеты. обожаю приезжать на дачу и ворошить старые издания. Просто люблю интересную информацию и некоторые песни, которые были достаточно давно написаны, в них некоторые фразы просто взяты из газет: «Деньги – это бумага». фраза «Остановите самолёт я слезу» — из романа Эфраимы Севелы. Ещё какие-то  — сразу не могу припомнить.

А вот «Я родился под колпаком» — тоже вычитанная из газет фраза. Я не считаю, что это плагиат – просто вижу – ага! И предложение становится песней.

То, что выходит об АУКЦЫОНЕ я читаю и не то что читаю – собираю архив по группе. А журналисты – такой народ – их не исправить. То есть если они пишут «хорошо», то порой получается что это слово «плохо».

Если скажешь пару банальностей, то потом их превращают в доклад-не доклад, но диссертацию – точно. И еще заедут так, что просто теряешься – господи, о чём пишут-то, а?

Галина Пилипенко: Твои музыкальные пристрастия?

Олег Гаркуша: Я, честно, в последнее время не слушаю ничего: то ли времени нет, то ли лень – я не знаю почему. И что слушать не знаю – у меня большая коллекция записей всяческих и разных.

Иногда только люблю послушать что-нибудь старенькое – КИНО, АКВАРИУМ, ВОСКРЕСЕНИЕ, МАШИНУ ВРЕМЕНИ.

Наверное, ПОТОМУ ЧТО Я НАЧИНАЛ С ЭТОГО.Я ЗНАЮ, ЧТО СУЩЕСТВУЕТ МНОГО НОВЫХ, ХОРОШИХ РАБОТ, НО Я ИХ НЕ СЛУШАЮ – ТО ЛИ ЖЕЛАНИЯ НЕТ, ТО ЛИ ЕЩЁ ЧТО.

Бывая на концертах, конечно, слушаю. но не дают. Я могу куда-нибудь в зале залезть, но меня все равно находят поклонники. и друзей-то – море: я могу поехать в любой город – меня везде примут.

Раньше когда я выпивал, так сразу концерт через бар начинался.

Потом спрашивают: «Как концерт?»

А его помню что ли?

Так я на концерт Чижа ходил. Проспал концерт. Прямо в зале. Мальчик устал.

Олега Гаркуша в гостинице посетила Галина Пилипенко

Ростов-на-Дону 19? год.