Валерий Кульченко. Острова памяти. Часть 7

By pilipenko / 14.01.2015 / Читаем / 23 Comments

Валерий Кульченко. Март 2013

Валерий Кульченко. Острова памяти. Часть 3

Валерий Кульченко. Острова памяти. Часть 4

Валерий Кульченко. Острова памяти. Часть 5

Валерий Кульченко. Острова памяти. Часть 6

Бывал в гостях у Семена Сергеевича Скопцова и автор этих строк. Вместе с женой Татьяной Петровной, казачкой, родом из станицы Романовской, частенько захаживали в мастерскую к Семену Сергеевичу и его супруге Людмиле Савельевне, тоже художнику.

Тонкая, лиричная живопись, доверительные, добрые отношения — создавали теплую атмосферу, когда хотелось встречаться.

Татьяна — моя муза. 2010 год

Однажды Семен Сергеевич Скопцов, отложив в сторону гитару и прочитав несколько своих стихов, расчувствовался; ударился в воспоминания о своей учебе в Москве. Подарил мне монографию о творчестве художника К.Н. Истомина.

Сделал трогательную надпись: «Дорогой Валерий! Константин Николаевич был моим другом и наставником. В 1934 году он приезжал в Ростов в художественное училище, где я с ним познакомился, и наша дружба продолжалась долгие годы в Московском Государственном институте им. В.И. Сурикова.

Истомин — большой художник, отлично знающий искусство, и замечательной души человек!

Всегда вспоминаю Константина Николаевича, дорогого моему сердцу художника и человека!»

6 июля 1973 года. Скопцов.

Людмила Савельевна налила в белые чашки черный кофе.

Семен Сергеевич снял со стены гитару (их у него было несколько) и, перебирая струны, запел романс: «Глядя на луч пурпурного заката…»

Мы, культурно попивая кофе, рассматривали холст, который занимал дальний угол мастерской. На холсте широко, свободно был написан пейзаж. Берега реки, деревенька на дальнем плане, на лугу пасутся кони, лучи заходящего солнца освещают звонкое небо. На первом плане златокудрый, в белой рубашке, поэт Сергей Есенин.

Семен Сергеевич, не выпуская из рук гитару, внимательно следил за нами — какая реакция на его картину?

Я знал, что холст, посвященный Есенину, писался долго, годами. На дальнем берегу реки мерцает силуэт церквушки. Кони идут на водопой.

Белая церковь с отражением в речных струях, то появлялась, то исчезала на холсте, с периодичностью посещения областным выставкомом мастерской художника. В стране воинствующего атеизма изображение храмов, мягко говоря, не поощрялось. Могли и исключить из Союза художников! Запросто выдать «волчий билет»!

Спустя некоторое время я прочел в подаренной книге воспоминания К.Н. Истомина о посещении Ростова-на-Дону летом 1934 года.

«Сейчас я в Ростове-на-Дону, знакомился с техникумом и местными художниками, — что хуже, не знаю. Теперь понятно, откуда берутся черти, наполняющие всякие ахровские болота — страшная некультурность, темнота в мозгах и глупость в глазах, а руки — загребущие, загребущие…»

Известная картина Истомина «Вузовки» находится в постоянной экспозиции в Государственной Третьяковской галерее.

Ромахов В. и Кульченко В. 1980 год

Учился в РХУ паренек, Ромахов Виталий, из Кошар, что между Миллерово и станицей Каргинской. По окончании художественного училища по специальности художник театра поступил на работу в ТЮЗ (театр юного зрителя), что находится в Нахичевани на площади Свободы.

Кликуха, еще с училища, «поручик». Когда выпивал, любил задавать собеседнику неожиданный вопрос: «Как дела с совестью?»

Не получив быстрого и вразумительного ответа, подытоживал: «Поручик Ромахов, не охай, не ахай! Пошли ты всех на …» и т.д.

О появлении Ромахова в Ростове я написал стих в духе незабвенного автора «Конька-Горбунка», поэта Ершова: «Поручик Ромахов Покинул Кошары. Сел в пыльный автобус Вешки-Ростов И прибыл в столицу он Тихого Дона На старый базар, Где торгует народ. Это виденье его поразило, Надолго запало В мятежную грудь! В году это было Шестидесятом… Над Доном вставала Хрущева Заря.

И были в ходу Никиты «проделки»: Сталинград стал Волгоградом, Ворошиловград стал Луганском.

А град Горький устоял. Зато Крым был подарен зазря».

Я познакомился с Ромаховым на одной из областных выставок. Стал я заходить к «Поручику» в гости на его работу в театр юного зрителя. У Виталия было рабочее место — крошечная комнатка, где он делал эскизы к постановкам, детали декораций. Варил столярный клей, изготавливал театральные маски из папье-маше.

Подсолнухи.Клеёнка. Смешанная техника. 167х115, 2003

Осень 1975 года. Бабье лето. Наплывает белое облачко на пронзительно синем осеннем небе, нежаркое солнце сквозь яркую листву кленов. «Осень выкрасила город колдовским каким-то цветом — это значит очень скоро бабье лето, бабье лето!» — пел задушевно под гитару молодой художник Сережа Талонов, вскидывая на окружающих голубые, есенинские глаза.

Как то я зашел к своему другу Ромахову в его маленькую комнатку-мастерскую. Художник писал акварель — «Вечер в Кошарах».

Деревня, домишки, сарайчик — в небе осколок луны. Все это окутывают серебристые сумерки. Мягкие сближенные тона, неяркие краски, благородство. Стремление к гармонии сквозило в каждом бережном прикосновении акварельной кисти к бумаге.

Я, нахваливал, находя что-то общее между своими работами и акварелями «Поручика».

Однажды Ромахов побывал у меня в мастерской, переоборудованной из старого сарая, на 2-ой Комсомольской, 54, что в Нахичевани между 35 и 39 линиями. Мои работы, насколько я понял, ошеломили «Поручика» своим колоритом, напором и тематикой.

«Пастухи. Вечер в степи», «Столярная мастерская», «Окно в Гурзуфе» — (кипарис, море, две чайки присели на перила балкона) — эту работу я писал в Крыму на творческой даче им. Коровина, посвящена А.П. Чехову. Естественно, чеховская грусть, тоска, сумерки, где-то даже мрак. Вот моя работа «Прогулка в Калаче».

Прогулка в Калаче. Холст, масло. 1986 год

«Так же и я прогуливался, одев белую рубашку, вечерком по Кошарам, такое же испытывал томление и чувствовал приближение июльской грозы на кончиках пальцев», — не переставал удивляться «Поручик».

Наведывались мы в питейное заведение под знаменитым «трактором» — Ростовским драматическим театром им. A.M. Горького. Попить пивка, поговорить о живописи, а при наличии денег «пропустить» и по стакану вина. Бывало стены пивбара «раздвигались» и исполнялась песня: «Четвертые сутки пылают станицы. Над Доном угрюмым восходит луна. Раздайте патроны, поручик Голицын, корнет Оболенский, налейте вина!»

С особым чувством и подвыванием исполнялся куплет: «А в комнатах наших сидят комиссары, и девочек наших ведут в кабинет!»

Однажды, во время неоднократных возлияний и песнопений-подвываний, театр юного зрителя чуть было не запылал в реальной жизни.