Культ личности. Как прожить долго и счастливо.

Почетному профессору Ростовского пединститута, собирателю анекдотов, переводчику на немецкий «Тихого Дона» Альберту Гердту (1918–2014) это удалось. Несмотря на то, что эпоха, национальность и страна проживания этому не благоприятствовали.

«Главная причина моего серьезного отношения к анекдотам в том, что просто немыслима жизнь без юмора, без метких острот, веселых шуток и остроумных анекдотов. Какое оживление вносит в общество человек, знающий много анекдотов и умеющий их рассказывать! Уместная шутка может прогнать тяжелые мысли и надолго улучшить настроение. Юмор — самый надежный громоотвод в семье, в кругу друзей, коллективе… Я сам всю свою сознательную жизнь с успехом пользовался этим чудодейственным средством в семье, в общении со студентами, коллегами, друзьями и знакомыми».

Вот такой совет от мудрого Альберта Августовича (из предисловия к книге «Анекдоты от Гердта», 2000 год, Ростов-на-Дону). Так что, учите анекдоты и рассказывайте их коллегам, друзьям и знакомым.

— Это был удивительный, неконфликтный человек, у него совершенно не было врагов, — вспоминает о тесте невестка — Ольга Гердт.

— Он, наверное, постоянно шутил? — спрашиваю у родственников.

— Постоянно, — говорит Ольга Гердт, невестка Альберта Августовича.

— Постоянно, — соглашается сын профессора.

Немец.

Альберт Гердт родился 11 апреля 1918 года в Ново-Марьевке нынешнего Матвеево-Курганского района.

Из девяти детей у Августа Петровича и Марии Фердинандовны Первую мировую и Гражданскую войны пережили лишь четверо. Сейчас это трудно представить, но на первом году жизни на рубеже XIX-XX веков в Европейской России умирало почти 30% мальчиков, а до 6 лет доживала лишь половина. Ну, а тут еще и Гражданская война.

Альберту повезло, он выжил.

В 1918 году Ново-Марьевка называлась Ней-Мариенталь и была одной из нескольких десятков немецких деревень на Дону.

— Отец написал, что наши предки переселились в Россию еще при Петре Первом, но думаю, все-таки это произошло позже — при Екатерине II. Может, их и приглашал Петр, но они решили повременить и пожить еще немного в Германии, — Евгений Альбертович Гердт тоже любит шутки и анекдоты.

Надо сказать, что сто лет назад карта Войска Донского (да и всего Юга Российской империи) выглядела достаточно экзотично для современного россиянина. Куда ни глянь — то Ольгенфельд, то Розенталь. Только в 60 колониях Таганрогского округа проживало 19 тысяч немцев. А всего колоний на Дону было больше сотни.

Первая мировая война и последовавшая за ней революция внесли коррективы в топонимику. Иоганнесфельд стал Роте Колони, появились Роте Фане (Красное знамя) и Ротес Дойчланд (Красная Германия).

Отец нашего героя — Август Гердт преподавал немецкий язык в Ростове, Таганроге, немецких селах Матвеево-Курганского района. В 1921 году в возрасте 46 лет он умер — операцию провел неквалифицированный врач. Мария Фердинандовна умерла вслед за мужем, ей было 39. Не вынесла ужаса бытия.

Альберта воспитывали старшая сестра Ольга (на 16 лет старше) и брат Рудольф, который работал директором немецкой средней школы в селе Раштадт Одесской области. Благодаря им Альберт выжил и состоялся.

— Вот его почерком заполненный листок, — рассказывает Ольга Гердт. — 1931 год, Альберт — студент Ландаусского немецкого агрономического техникума, село Ландау Карл-Либкнехтовского района Одесской области. А вот он уже студент немецкого пединститута в Одессе. Другая запись — «учитель школы № 38, совмещая учебу в институте». А это его трудовая книжка. Первое сентября 1939 года — принят на работу в Ростовский пединститут на должность преподавателя немецкого языка.

С перерывом на войну и пару лет, проведенных в Ногинске, все остальные записи в трудовой книжке тоже относятся к пединституту.

— Как-то у него спросила одна наша знакомая: какой у вас трудовой стаж? — вспоминает Ольга Гердт. — Альберт отвечает — 70 лет. Собеседница удивилась: столько не живут.

Один шанс из тысячи.

— Надо сказать, что, как все люди этого возраста, особенно немцы, он очень аккуратно рассказывал о прошлом семьи и своем собственном, ему пришлось многое пережить, — рассказывает Евгений Альбертович. — Знаешь, говорил отец, какая ситуация была в стране. Приходишь в райком, говоришь, товарища Иванова можно? У нас назначена с ним встреча. Говорят, гражданина Иванова нет, есть товарищ Петров.

Пообщался с Петровым, тот пообещал все решить, приходите через неделю. Приходишь через неделю, говорят, гражданина Петрова нет, есть товарищ Сидоров. Такая была ситуация. Это ж надо было пережить… Он всегда рассказывал только три истории: про маршала Конева, про Сталина и Шолохова. Практически одними и теми же словами.

Вот одна из канонических историй от Альберта Гердта — о маршале Коневе.

«В марте 1940 года я добровольно пошел служить в Красную Армию. Меня направили в 268-й корпусной артиллерийский полк. По принятому в то время строгому распоряжению все военнослужащие армии и флота должны были изучать какой-нибудь иностранный язык… Ровно через год по распоряжению генерала Конева (командующий СКВО. — «Главный») я был назначен старшим инструктором Политуправления СКВО по иностранным языкам.

Я снова стал преподавать немецкий в филиале Военно-политической академии им. В.И. Ленина, индивидуально занимаясь изучением немецкого с Иваном Степановичем Коневым и Андреем Антоновичем Гречко (будущий министр обороны СССР. — «Главный»), а по английскому — с Максом Андреевичем Рейтером (заместитель Конева, латышский стрелок. — «Главный»), для которого немецкий язык был родным…

Когда началась война, генералу Коневу, который стал командующим 19-й армии на Западном фронте, потребовались специалисты. Иван Степанович обратился в ставку Верховного Главнокомандующего, после чего я немедленно был переведен на Западный фронт и назначен в штаб 19-й армии старшим инструктором отдела по работе среди войск противника и населения оккупированной территории.

Я инструктировал наших разведчиков, переводил трофейные документы, сочинял листовки на немецком языке, которые наши летчики сбрасывали на вражеские позиции, на машине МГУ-39, которую мы до войны купили у Германии, я систематически выезжал прямо к линии фронта и по рупору обращался к солдатам противника, убеждая, что их сопротивление бесполезно, что сдавшимся в плен гарантируется жизнь».

— Я на себя пытался примерить эту ситуацию. Ты — немец, идет война с Германией… Как-то ему удалось все это совместить, — говорит Евгений Гердт. — Когда в 90-х все уезжали в Германию, он наотрез отказался. Мол, Россия — это моя страна, моя родина. Такой он был. Патриот.

— Он был членом КПСС?

— Нет, его не приняли, и он очень переживал по этому поводу.

«Долго машина МГУ-39 не могла стоять на месте, так как противник сразу же начинал ее обстреливать. Так на фронте у меня были тысячи возможностей погибнуть и лишь маленький шансик уцелеть. Я уцелел, разве я имею право считать себя несчастным? Нет!»

Это цитата из автобиографии Гердта.

С «Тихим Доном» по жизни.

Другой анекдот от Гердта — это история исчезновения писателя Шолохова.

«Однажды в 1942 году сюда (в штаб 19-й армии. — «Главный») прибыли уже широко известные писатели Александр Фадеев, Михаил Шолохов и Евгений Петров. Они были в военной форме: Фадеев — в форме бригадного комиссара, Шолохов — полкового комиссара, а Петров — старшего батальонного комиссара. С этими писателями я не только познакомился, но и быстро подружился, особенно с Шолоховым, с которым по его инициативе мы даже перешли на «ты». На фронте дружба вообще быстро завязывается.

Шолохов, Фадеев и Петров внимательно знакомились с интересными трофейными документами, с нашими офицерами и солдатами, присутствовали на допросах военнопленных, а также беседовали с некоторыми из них.

Однажды случилось ЧП — вдруг куда-то исчез Михаил Шолохов. Шутка сказать: пропал известный писатель, автор «Тихого Дона»! В штабе 19-й армии случился переполох, пропавшего стали всюду искать. Потом выяснилось, что Шолохов договорился с каким-то танкистом, сел в его танк и участвовал в сражении. Когда его упрекали в неоправданном риске, писатель возражал: «А как же я смогу реалистически описать танковый бой, если я сам в нем никогда не участвовал?»

Знакомство с Шолоховым имело продолжение.

В архивах семьи Гердт есть уникальная справка.

«Справка. Дана тов. Гердту А.А. в том, что он с 15 ноября 1946 года (приказ № 211 от 21.X. 46 г.) по 1 декабря 1947 года (приказ № 307 от 3.XII. 47 г.) являлся штатным переводчиком немецкой редакции Издательства литературы на иностранных языках. За этот период тов. Гердт работал над новым вариантом перевода романа М.А. Шолохова «Тихий Дон» (для издательства «Фольк унд Вельт»). Тов. Гердт А.А. осуществил коренную обработку старого перевода первых двух книг, работал над переводом третьей и редактировал четвертую книгу».

— Он потом довольно часто бывал у Шолохова. Рассказывал, какой напряженный ритм жизни у гостеприимного писателя: делегации, встречи, застолья, — рассказывает Евгений Альбертович.

Ольга Гердт приносит рукопись тестя:

— Это его собрание русских и немецких пословиц и поговорок. Вот рукою Шолохова написано: «Благославляю»… Он умудрялся познакомиться с очень интересными людьми. В 1974 году в Германии встретился с Ольгой Чеховой, племянницей жены Антона Павловича — Ольги Леонардовны. Пусть она и не родственница писателя, но Чехова-доктора она видела в своем доме с детских лет: он лечил ее брата Лео. Ольга подарила Альберту несколько книг, которые он отдал в Таганрог, в музей Чехова. С Вильгельмом Пиком дружил, с Эриком Хоннекером, еще со времен Коминтерна. Стихи Михалкова перевел на немецкий язык. Вот книжка с дарственной надписью писателя. С Гагариным и Поповичем дружил. С Поповичем так просто семьями дружили.

«Мой кумир — Пушкин».

Если набрать в интернете фамилию «Гердт», то сразу выскочит несколько сот Гердтов. В основном с пояснениями типа «Гердт Александр Александрович. Родился в 1935 г., Батайский р-н, Совхоз 4. Приговор: репрессирован по нац. признаку. Реабилитирован ГУВД Ростовской обл.»

То есть власти посчитали опасным семилетнего мальчика, только потому, что он немец. Да что там семилетнего, в ссылку вместе с родителями отправляли младенцев.

Русских немцев репрессировали несколько раз. Первая волна — в Великую Отечественную. Тогда Рудольф Августович и Ольга Августовна отправились в Казахстан — на соляные озера. Брат Рудольф остался в Караганде. Оля вернулась назад — в Кагальницкую.

Вторая волна репрессий (с конца сороковых) застала Альберта Августовича в Ногинске, где он работал над учебником русского языка для начальных классов создаваемой Германской демократической республики.

От Гердта потребовали срочно покинуть город.

— На каком основании? — поинтересовался Гердт.

— На том основании, что не вижу оснований сделать с вами исключение. Мы даже академиков высылаем, — ответил чиновник.

— А на фронте со мной делали исключение.

— То было на фронте.

Друг Вильгельм Пик (с 1949 года — президент ГДР) посоветовал написать «самому». Альберт написал. Пик передал.

Вот как встречу описывает сам (Гердт, разумеется).

«Вильгельм Пик предупредил меня, что Сталин не любил, когда к нему обращались по имени-отчеству, надо было сказать только «товарищ Сталин». Мы с ним говорили о национальности, и я спросил: «Товарищ Сталин, а как определить национальность подкидыша? Подкинутый Иванову будет русским, подкинутый Лимонидзе будет грузином». «Очень интересный вопрос», — заметил мой собеседник.

Когда речь зашла о Пушкине, я заявил, что он один из моих кумиров, и добавил: «Как жаль, что он так рано ушел из жизни. Сколько хороших произведений он мог бы еще написать». На это Сталин ответил: «Если бы Пушкин даже дожил до наших дней, он все равно мог бы погибнуть в 1937 году».(В другой версии — «Если бы Пушкин дожил до наших дней, он все равно был бы расстрелян в 37-м») После маленькой паузы мой собеседник добавил: «Шутка». И странно улыбнулся».

Встреча длилась шесть часов. Гердта оставили в покое. Тем не менее он решил вернуться в Ростов. Тем более что его тесть — Василий Филин — был назначен заместителем директора завода «Ростсельмаш».

Надечка.

«Я усиленно стал разыскивать свою бывшую студентку Надежду Васильевну Филин, с которой подружился еще до войны в Ростове-на-Дону. Она куда-то эвакуировалась с родителями. Я узнал, что она жила в Омске, мы стали переписываться. Я ее пригласил к себе, она приняла приглашение. И приехала в Сары-Агач, где 7 мая 1945 года мы вступили в брак, который длился около 60 лет».

Так пишет о своей супруге Альберт Августович.

— Сары-Агач — это Южно-Казахстанская область, граница Казахстана и Узбекистана. Там Альбертик в конце войны работал преподавателем иностранных языков, — говорит Ольга.

— Можно, я расскажу? Мамуля моя, Надечка, была студенткой Альберта. Она была очень хорошенькой, училась в пединституте и на филфаке, и на биофаке, по-моему. Мама мне рассказывала, что отец приходил на лекции, и видно было, что он влюбился.

— Студенты любили его лекции, — Ольга достает фотографии тестя. — Вот он какой красавец. В студентки его просто обожали.

— Он и у меня преподавал. Помню, сижу на заднем ряду, разговариваю с какой-то девочкой. Вдруг слышу: «Там на задней парте сидит мой однофамилец, которого я сейчас, наверное, выгоню к чертовой матери».

Исключение из правил.

В семье Гердт есть еще одна уникальная справка. О том, что Гердту А.А. разрешается слушать «Голос Америки» и другие «вражеские» радиостанции.

В виде исключения из правил (правда, кому и при каких обстоятельствах справка могла быть предъявлена — не ясно).

В жизни Гердта есть еще одно исключение из правил — докторскую диссертацию он защищал — в 1974 году — в Потсдаме. Высшая аттестационная комиссия СССР утвердила ученую степень доктора филологических наук.

Тема диссертации — Мартин Опиц, поэт XVII века, создатель первой поэтики на немецком языке.

В 1999 году международный биографический центр Кембриджа включил Альберта Гердта в «Международный биографический словарь», а также наградил его медалью «За достижения в ХХ веке» и объявил человеком 1999 года. В 2000-м американский биографический центр включил его в энциклопедию, посвященную концу тысячелетия, и утвердил его членом Совета центра.

Прошу родственников вспомнить, каким «человек 1999 года» был в быту.

— Он ежедневно делал зарядку, катался на велосипеде.

— Гайку от отвертки отличить не мог.

— Если вбивал гвоздь, то все было в крови.

— Но когда мы жили на Горького, он солил арбузы в бочках.

— Сладкое любил.

— Но очень непритязателен в еде.

— Он был далек от понятия «быт». У него на первом месте была работа. Если о чем-то говорили, то о студентах, какие они талантливые.

— Я у него как-то спрашиваю: папа, ты кому-нибудь поставил двойку? Нет, говорит… Папа рассказывал такую историю. Студент сдает экзамен по английской литературе. Попадается вопрос по Шекспиру. Студент ничего не знает, а преподаватель хочет его спасти: «Хотя бы годы жизни назовите». Студент не может назвать. А над головой у него висит портрет Шекспира, на котором эти годы указаны. Студент молчит. Преподаватель: «Ну, вот же — 1564-1616».

Студент: «О господи, я думал, это его номер телефона».

Это папин анекдот. Он говорил, что сам придумал.

— А мне очень нравится такой анекдот. Кто придумал, не знаю, но слышала от Альберта. Встречаются два пастора. Один говорит: «У меня пропал велосипед. На кого подумать не знаю, все честные». Другой советует: «Будешь читать проповедь, упомяни о десяти заповедях, перечисли их. Когда дойдешь до «не укради», посмотри на своих прихожан, может, кто-то выдаст себя». Проходит время, они снова встречаются. Уже оба на велосипедах. «Помогло?» — «Помогло, но не совсем так: когда дошел до заповеди «не возжелай жены ближнего», вспомнил, где я его забыл».

— Альберт всегда был немного хулиганом.

— Такой у него еще был анекдот. Приходит пациент к врачу и говорит: «Мне 85 лет, а я до сих пор бегаю за девочками». Доктор: «Так это ж хорошо» — «Да, доктор, но я уже не помню, зачем».

До самого последнего времени Альберт Гердт был членом диссертационных советов в Ростове, Пятигорске, Таганроге. Ездил принимать экзамены в тот же Пятигорск.

— Он практически не болел, впервые взял больничный только года за два до смерти. Но организм постепенно угасал, — рассказывает Евгений Альбертович. — Как-то я у него спросил, на какую тему была его диссертация, он не смог вспомнить.

В октябре 2013 года Гердт слег и перестал ходить на работу. 17 октября из ЮФУ пришла официальная бумага, так сказать, последняя справка в его жизни.

«Просим сообщить причины отсутствия вас на рабочем месте. При непредоставлении сведений о причинах отсутствия в течение 2 рабочих дней со дня получения настоящего уведомления трудовой договор будет расторгнут».

Родственники уговорили Альберта Августовича расторгнуть трудовой договор, и 14 ноября почетный профессор Ростовского пединститута был уволен.

Через полтора месяца, 5 января 2014 года, Альберт Августович умер. На его похороны пришли три человека — коллеги с кафедры немецкого языка. Но ему уже было все равно.

Текст Сергея Медведева. Опубликовано в журнале «Кто главный» 

Фото из архива семьи Гердт.

Р.S. От меня — Галины Пилипенко —  Бог ты мой! Как написал хорошо! Спасибо, Сережа Медведев». Мы с Альбертом Августовичем — родственники.