Ольга Тиасто.ТРИ МАМИНЫХ ЗЯТЯ (продолжение)
 Ольга Тиасто Зять второй: тоже гений, в то время ещё непризнанный. Второй зять Елены Васильевны выгодно отличался от первого по многим параметрам. Ростовчанин, не нуждался в прописке, не претендовал на жилплощадь, не рассуждал о докучных и каверзных поле-материи. Читал русских классиков — Чехова и Достоевского, сам сочинял стихи. Шутил и острил, брал смело аккорды на банджо и на гитаре, дарил хризантемы (то был осенний период) — чем произвёл на меня впечатление. Алексей, с выразительным взглядом тёмных и выпуклых глаз, казался романтиком и добряком. Настораживал, правда, рост — опять невысокий, и телосложение — хрупкое… Но если в маленькой голове Алексея и зрели большие амбиции — он их умело скрывал: был скромен, не бил себя грудь, не объявлял себя гением. Благоразумно ждал, пока это скажут другие. Лишь Елена Васильевна не верила в нового зятя — искала подвоха. Рано или же поздно крупный дефект должен был всплыть, выйти наружу… и-таки всплыл. Несмотря на раннюю молодость — 24 года — Барашкин был алкоголиком. Время от времени взгляд выразительных глаз становился слегка косым, а речь, обычно литературная — глумливой и вызывающей, в сопровождении всяких гримас и даже высовывания языка, что означало: Барашкин пьян. Привыкнув к студенческой жизни, полной компаний и шумных попоек, я не принимала это всерьёз: пить в тот период, сумбурный и перестроечный, представлялось вполне нормальным, не пить — почти подозрительным. И засомневалась впервые, когда на обеде, устроенном родственниками специально, чтобы узнать получше Алёшу, на вопрос о его профессии Барашкин-строитель внезапно ответил: — Я врач. Моя кузина и тётя (медики), мама и все остальные удивленнo воззрились на Алексея. — А какой же Вы врач?- уточнила тётя. — Э-пин-диолог!- куражась, весело выкрикнул Алексей. Тут стало ясно, что хоть обед и только что начался, каким-то образом он ухитрился уже дойти до нужной кондиции. Гости, будто стыдясь, примолкли и отвели глаза… Всё осложнялось тем, что молодые советские семьи, за неимениeм средств и отдельных квартир, должны были жить с родителями. Таким образом, первые годы пришлось провести у свёкров, а когда пожилые Барашкины нам намекнули, что мочи их больше нет — перебраться к Елене Васильевне. Как-никак, Алексею тёща обязана спасением дочери от распределения в область и рождением внучки Катюши… Вначале Барашкин вёл себя вроде прилично: работал, играл в музыкальной группе, сопротивлялся искусам зелёного змия. Но вскоре, обжившись у тёщи, стал пропадать всё чаще на репетициях, реже являться домой, а иногда исчезал и вовсе на несколько дней, что означало победу змия над человеком. Если родная мама (свекровь) закрывала на это глаза, и относилась снисходительно к слабостям сына — то Елена Васильевна не собиралась им потакать. Она была женщиной очень простой, приземлённой, и не принимала богемного образа жизни, жизни в искусстве. Такое, считала она, могут себе позволить те, у кого нет детей. A те, у кого они есть, думать должны прежде всего о детях, а уж потом — о своих удовольствиях. Барашкин смиренно с ней соглашался — но только когда был трезвым; в пьяном же виде он ёрничал, явно глумился и как-то назвал её «полным ничтожеством». Этого тёща стерпеть не могла; под руку ей в тот момент подвернулся совок, которым она и огрела Барашкина. В её оправдание можно бы было сказать, что то был единственный случай рукоприкладства с её стороны — если бы рукоприкладству вообще имелось какое-нибудь оправдание. Даже будучи скверным и нерадивым зятем, Барашкин — он, безусловно, не заслужил битья лопаткой для мусора. Удар совком из лёгкой пластмассы не мог нанести серьёзной физической травмы, но ранил достоинство личности и самолюбие, а потому навсегда отравил отношения зятя и тёщи. Нельзя сказать, что развод вызвало это прискорбное событие — к нему привела масса различных факторов, но совок свою роль определённо сыграл. Шли годы, Алёша Барашкин развил многочисленные таланты, став художником и музыкантом, поэтом и модельером, известной в Ростове личностью. Приобрёл экстравагантные привычки, подобающие каждой знаменитости: oн никогда не платит по счёту в кафе-ресторанах, а лишь оставляет автографы на салфетках. Hе водит сам никакого транспорта, будь то автомобиль или же мотороллер, ходит повсюду пешком, не удаляясь, притом, от дома больше, чем на полтора километра. Этот круг на карте Ростова радиусом в 1,5 км стали со временем называть Кругом Барашкина, и не сомневаюсь, что в будущем его будут показывать туристам как достопримечательность. Теперь, говорят, Алексея зовут «Королём ростовского андерграунда» и «позиционируют как гения». Народ посещает выставки и концерты, покупает одежду марки «Барашкин». И недалёк тот день, когда какой-нибудь автор напишет его серьёзную биографию. Если бы бывшая тёща знала об этом заранее, наверняка нe повела бы себя хулиганским образом, побоявшись войти в историю как реакционная гонительница таланта, поднявшая руку на гения… Ну, что взять со старушки? Надо отдать Барашкинy должное: он, как истинный джентельмен, не только не дал Васильевне сдачи, не стал ей мстить — но и годы спустя пусть нехотя, но контактировал с бывшей тёщей. Даже брал ей билеты на самолёт. |
