ВАЛЕРИЙ КУЛЬЧЕНКО. ОСТРОВА ПАМЯТИ. КНИГА ПЕРВАЯ ПИСЕМ «ФЕНИКС». ЧАСТЬ 188

Начало

О мародёрах и бумеранге

Валерий Кульченко. Однажды в южном городке. Посвящается Графу — Леониду Стуканову. Таганрог. 1970-ые годы. Картон, акрил. 70х50

А это — вариант, написанный при жизни Стуканова -Валерий Кульченко. «Однажды в южном городе». Картон, темпера, 60х50.1963 год.

«Однажды в южном городке» — тема эта началась ещё в конце 60-ых годов ХХ века.

Приехав из сельской местности, автор этих строк — из Калача, а Володя Чуб — с Кубани, мы подружились на втором курсе в РХУ имени Грекова. Часто показывали друг другу внеклассные работы, делились впечатлениями и планами на будущее, вместе подрабатывалив музее ИЗО на Пушкинской — на развеске картин.

Так что полотна постоянной экспозиции и запасников были детально изучены и ощупаны со всех сторон.

А у любимых: Левитана, Куинджи, Коровина, Сарьяна знали каждую трещинку и лицевой и оборотной части, где, собственно говоря, и крепился шнур, на который мы с предосторожностями и поднисали шедевр на стену и подвешивали на штангу — под самым потолком с лепниной — на пятиметровую высоту зала.

Директор музея — Юлия Леонидовна Рудницкая рассказвала: «До войны фонды музея были несравненно богаче! 1942 год — немец подходил к Ростову-на-Дону, события развивались стремительно! Картины эвакуировали сначала в Краснодар, а затем — в Пятигорск.

Но бесценный груз настигла дивизия СС «Эдельвейс» в долине Минеральных вод, и пока немецкие, «горные стрелки» водружали фашистский флаг на Эльбрусе (21.08.1942 г.) окупационная «Зандеркоманда» вскрыла ящики с надписями «Осторожно не кантовать!» и знак хрупкости-стекла — силуэт бокала и изяли самое ценное: мраморные скульптуры (осталась только одна аллегория «Утро».

Особенно не повезло Константину Коровину и вообще искусству ХХ века! Специалисты профессионально, со знанием дела выбирали!»

Больше эти работы не увидели стен родного музея! Не смотря на запросы во все инстанции — и в России и за рубежом, как в воду канули! И по сей день!

Но это уже другая тема, хотя как сказать?

Так вот, в 1965 году, Володя Чуб принес журнал «Советский Союз» 1953 года издания в мастерскую, мансарду которого мы арендовали вместе, недалеко от училища, на Филимоновской, и там я увидел репродукции графических листов Ильи Глазунова к «Перступлению и наказанию» Достоевского.

Поражало всё!!! Крупным планом — лицо Раскольникова с характерными иконописными глазами. Неожиданно «кадрированный» городской пейзаж с крышами и колодцами петербургских дворов и подвалов.

Мне это особенно близко, потому что в то время я интенсивно занимался гродским пейзажем.

На востоке окну мансарды открывался ритм крыш, покрытых железом, шифером и толью, подчркнутые причудливыми изломами стен из красного кирпича, подпираемые корявыми стволами акаций с библейскими тёмно-зелёными кронами ( по весне унизанные гроздьями пахучих белых цветов). Кварталы улиц Тельмана и Филимоновской — самый центр воровской Боготяновки в районе ростовского ипподрома — тогда ещё скромное деревянное двухэтажное строение.

А тут ещё всплывает в памяти дореволюционный Маяковский, вернее строки его юношеской поэзии, по бунтарству схожие, по накалу страстей и настроению: довольно мрачноый взгляд на окружающий мир (отнюдь не комсомольский задор и песнопения)!

Да вот, пожалуйста, пока  не накарябаю это на бумаге, не успокоюсь:

«Угрюмый дождь скосил глаза

А за решёткой чёткой, железной

Мысли проводов- перина»…. (здесь некий провал в памяти, который легко восстановить, нажав клавишу «поиск» и полностью прочесть «УТРО». 1912 год В.Маяковский).

Но вот основное, из-за чего загорелся сыр-бор и что стало толчком к дальнейшей работе:

«Восток увидел их в переулке

Гримасу неба отбросил выше

и, достав солнце из черной сумки,
ударил с злобой по ребрам крыши».
Стихотворение «За женщиной» 1913 год.

Таким образом, в довольно аскетичных и безлюдных (абсолютно!) городских моих  пейзажах, где изредка заселялись на крыши мартовские коты, вдруг появились ОНИ — парочка праздно гуляющих молодых людей — Он и Она. Где в обнимку, где — взявшись за руки, а то и просто рядышком. Но главное — это глаза, абсолютно отрешённый взгляд. Трудно понять — зачем и куда идут? Неземная походка, конгломерация движений в каком-то полусне. Во всяком случае трудно объяснимое состояние души и тела. (Да какое там тело, его вообще нет — растворилось, испарилось, потеряло вес и плоть, и, уже не чувствуя земного притяжения, не идут, а скользят над булыжниками старых улиц города).

Первый эскиз я сделал на картоне гуашевыми красками в 1965 году. Называлась эта композиция «Двое в городе» — предвестник моей встречи с Таней Лифановой.

Р.S. Cначала записал по памяти, которая сохранила строчки в течение 50-ти лет, потихоньку воскресали, потом затихли, как бы сочились непонятной субстанцией.

Но всё-таки, когда я  вывел слова «достал он солнце», решил проверить по интернету, нажал клавишу планшета, как учила меня целеустремлённо Галя Пилипенко, и экран выветился: «За женщиной» 1913 год Маяковский».

Мои опасения оправдались: не безобидное «достал он», а «выдрал солнце» — гласил оригинл. Как это образно, и, главное, почти натурально!

Довольно длинное и желающие могут прочесть его в интернете. Достижение ХХ века — прогресс и не надо ходить в библиотеку и вообще никуда и ни с кем не надо ходить. Нажал клавишу — и вся информация у тебя в кармане… Но на этюды я хожу и по сей день!

Продолжение