Воспоминания Анатолия Белинского об Александре Жданове.
|
– Анатолий, вы можете вспомнить, когда и при каких обстоятельствах вы увидели Жданова впервые? – Весна 1962 года. Мы с Валерой Кульченко пишем этюды акварелью на левом берегу Дона. Мы оба, уже почти год, ходим на подкурсы в РХУ. Неожиданно, появляется здоровенный, плотный мужик, становится неподалеку от нас, справа, раскрывает настоящий большой этюдник, ставит большой картон и очень уверенно начинает месить на нём вполне себе реалистическую, натурную живопись. После недолгой паузы спрашивает: «Ну что, пацаны? В Грековское собираетесь поступать? Я, вот, тоже думаю». Мы все поступили в том году. Но, через год, меня забрали в армию и вернулся я только спустя три года. Так что, и Валера Кульченко, и Жданов, оканчивали училище без меня. Ну, а я вернулся совсем в другую группу. Через много лет, уже в 1972 году, я совершенно случайно, встретил Жданова в Москве, у станции метро «Фрунзенская». По его словам, он шёл в мастерские находящиеся неподалеку, на одноимённой набережной. В то время, в этих мастерских жили и работали одни «киты», кажется, это дом N 45, и его последний этаж был отдан под мастерские именитых художников. Если не ошибаюсь, находилась там и мастерская Лактионова, – автора знаменитого в свое время «Письма с фронта», написанного в 1947 году. За эту работу он получил Сталинскую премию. Несколько позже, очень неплохой художник Валерий Чуб, одновременно с нами закончивший Грековское, рассказывал мне, что причиной, по которой Жданова выгнали из РХУ первый раз, было его опоздание на полтора месяца на первый учебный семестр. Они вместе с Чубом пытались как-то устроиться в Москве, надеясь перевестись из РХУ в одно из московских учебных заведений. Это событие 1964 года. Однажды, Саша позвонил мне сам и пригласил на свой день рождения. Ему исполнялось 44 года. Мы поехали к нему вместе с Володей Кретовым, с которым Жданов очень дружил ещё в Ростове. Володю, во времена студенчества в РХУ, часто называли Ждановским «оруженосцем», так как они повсюду появлялись вместе. Жена Жданова Галина все приготовила, накрыла для нас стол и ушла. Мы оказались в довольно большой комнате с белыми стенами, возле одной из которых, стоял большой, сваренный из металла стеллаж. На вопрос: «Ну, как ты сейчас живешь?» Жданов ответил: «Да ты понимаешь, старик, я же сейчас нигде не работаю». Впрочем, на тот момент, он уже состоял в живописной секции при Горкоме графики не так давно созданной специально для «левых живописцев», которую возглавлял Дробицкий. – Да, Анатолий, Юрий Фесенко, рассказывал этот эпизод, когда он помог донести ему работы собранные для приема в горком. По словам Фесенко, они выставили Ждановские работы в коридоре у стены, и, собственно сам прием, занял буквально пять минут. Комиссия во главе с Немухиным, если не ошибаюсь, очень быстро приняла решение, на ходу сказав: «Хороший художник, надо принять!». Так, Жданов стал членом секции художников — живописцев при Горкоме графиков. Это дало ему какой-то минимальный рабочий статус и избавило от слежки и статьи о тунеядстве. Анатолий, а вы видели его работы того периода? -– Да, видел. Это была абстрактная живопись, – абсолютно точно. – Пожалуйста, чуть-чуть поподробнее, если можно? Это очень важно для понимания того, что именно Жданов писал в Москве, когда не уезжал на три летних месяца на Мозжинский пленэр. Потому что о том, что было создано в Мозжинке, у нас, более или менее, есть представление по рассказам Юрия Ивановича Фесенко. Это целые серии Панов, это частично натурные пейзажи, иногда доработанные уже в мастерской, ну, и конечно, инсталляции и большие серии абстрактной графики и живописи. – Как-то, я пригласил Александра в качестве гостя на групповую выставку, участником которой был сам. Выставка проходила в зале на Варварке. Он там выступил, сказал несколько довольно доброжелательных слов. Я вручил ему на память пригласительный билет, на котором была напечатана моя работа. И вот, спустя примерно год, прихожу к нему в гости. Захожу в коридор, а там висит огромный коллаж, в центре которого приклеен тот самый пригласительный билет. Он тогда постепенно-постепенно отходил от фигуративной живописи. Сначала коллажи пошли. Весь коридор ими завешал. – Анатолий, скажите, пожалуйста, это коллажи как таковые? Или это уже более сложная техника по материалам? – Я расцениваю так: сложная техника, цветовые пятна, неожиданно вклеенные инородные предметы, заливки лаком. Он очень неожиданные повороты находил, изюминки, если можно так сказать. Размер стандартный для западных галерей 150 х 150. В следующий мой приход, года через три, я увидел уже полный отказ от фигуративной живописи. Жданов писал тогда большими цветовыми массами, пятнами. В общем, – чисто абстрактная живопись. Беспредметное искусство. Зашел к нему, как-то, – перед ним натянутый холст, вокруг раскрытые банки красной эскизной масляной краски. Саша нагнулся, зачерпнул оттуда, покрывает плоскость, а сам разоткровенничался и о Гале так сказал: «Ты знаешь, Галя ж меня подобрала, можно сказать, прямо на помойке, помыла, почистила, я бомж был просто… я ей так обязан. Фактически, я же нигде не работаю, только пишу, – поэтому, когда что-то из живописи продаётся, то я все деньги Гале отдаю сразу, а она уже мне из них выделяет небольшие суммы». И ещё одна история, рассказанная мне, как говорится, «по горячим следам». После небольшого распития водки с покупателями-канадцами по случаю продажи работ, а Жданов — тот ещё артист, и легко мог подыграть в любой ситуации, – этот огромный, здоровенный мужик демонстративно выпивает «на публику» стакан пинена, – этакий русский медведь, которому всё нипочем. Ну, разумеется, когда потрясенные канадцы ушли, унося Ждановские абстракции, он бегом в туалет – блевать над унитазом, так как слизистую сильно обжег. Пришлось потом неделю «нормальной водкой» лечиться. Я спросил: «Саша, а как же ты работы «туда» переправляешь?» «Толя, есть канал. Рефрижераторы ходят через финскую границу и вот где-то между кабиной и кузовом холст закрепляют и перевозят». – Анатолий, скажите, пожалуйста, а цены он вам не озвучивал никогда? – Озвучивал. В одну из наших встреч он рассказывал: «Ну, какому-то там Джону за 700 рублей работу недавно продал». По тем временам, это же советский период, для России приличная сумма. Не каждый день, конечно, покупали, но, мне кажется, минимальная финансовая поддержка у него имелась со стороны иностранцев. Возможно, это было какое-то канадское или американское представительство в России. – На ваш взгляд, – это были посольские каналы? То есть, это не наши коллекционеры? – Нет, ну понимаете, здесь трудно сказать что -либо с полной и окончательной уверенностью. Возможно, что и то, и то вместе. Очевидно, к нему приводили людей, изначально заинтересованных в закупке русского авангарда. Тогда, на Западе, вспыхнула очень большая волна интереса ко второму русскому авангарду. – По вашему мнению, это были Галины каналы? Или она просто посредник — переводчик? Жданов мог сам находить покупателей? – Нет, нет, нет! Он ни в коем случае! Это всё были Галины каналы! Она же в совершенстве английским владела, и всё это она делала, это её работа была. – То есть, на ваш взгляд, Жданов обязан Гале его тогдашними каналами продаж? Это никак ни его знакомства. Он только автор? – Да. И Галя для него – просто ангел-хранитель, без преувеличения, во всех смыслах этого слова. Как-то, мы сидели у Жданова за столом, в компании, и Володя Кретов, его друг — оруженосец по Ростову-на-Дону, сказал с юмором, конечно, но всё равно: «Вот видишь, Толя, какая у Жданова жена? Она его тащит, продвигает, служит ему. А мы на дурах женились, эх… ! Шутка, конечно, но всё же. – Ну, наверное, Галя неплохо понимала масштаб такого явления, как Жданов. Она же очень неглупая, тонкая и с хорошей интуицией, к тому же, кандидат наук, а это и аналитическое мышление в том числе. – Да, то есть это человек, который делает художника. Женщина с «миссией», если можно так сказать. Соглашусь, именно так, на меньшее не смахивает. Ведь она по сути всё: и среда, и менеджер, и мама, и друг, и снабженец, и любовница. Именно так. Она его по жизни просто вела. И направляла и подсказывала. Да, вспомнился сейчас еще один эпизод, до Ждановского вступления в горком графики. Как-то прихожу к нему, смотрю, замок висит амбарный, а из-под двери пахнет свежей краской. Спустя время, спрашиваю: «Саша, а что это было?» «Да это меня специально Галя от этих сук прячет, чтобы меня не поймали…» – Да, и здесь есть момент, который немножко в нашей беседе упущен. Когда Жданов приехал в Москву, мы тогда ещё о Гале ничего не знали. И он всё свое свободное время ошивался в пивной на перекрестке Столешникова переулка и бывшей улицы Чеховская — такая знаменитая пивная, в подвале, – «Яма», как её называли завсегдатаи. Там, почти каждый день, собиралась элита авангарда. И вот он постоянно ходил туда, знакомился, задолго до того, как его приняли в Горком графики. Хотя, честно говоря, где он тогда жил, я просто не понимаю… – Вероятно, он ночевал в мастерских у разных художников, а днём, соответственно, когда хозяин приходил поработать, вынужденно отправлялся на улицу или в «Яму», чтобы искать место следующего ночлега. Это — обычная практика, «жития в мастерских друзей и коллег по цеху» почти для всех художников в те годы. – Анатолий, а вы никогда не задавали ему прямого вопроса, о том, где и как он жил всё это время, до знакомства с Галей? Вы лично, видели его на перекрестке Столешникова и Чеховской? – Нет, лично не видел. Но то, что он там был, знаю точно. – Это слухи или это более поздние рассказы самого Жданова? – Нет. Это факты, которые я прочитал в газете. Когда Васса, неожиданно попросила убежища, на соревнованиях по синхронному плаванию в Испании, в «Труде», сразу же появилась заказная статья «Осторожно диверсия!». Где-то, экземпляр у меня сохранен. – Если вы найдете его, это будут просто бесценные уточнения в биографии Жданова. – Большая статья и там дословно о Вассе писалось: «Нырнула в Мадриде – вынырнула в Нью-Йорке». И там же, сообщалось очень много о Жданове, эта пивная упоминалась, как одна из Ждановских постоянных локаций до его знакомства с Галей. И ещё, вспомнил: однажды, уже несколько позже, я спал у себя в мастерской, и вдруг, неожиданно просыпаюсь, включаю радиоприемник, ловлю какую-то волну на «Маяке», а там сама Васса говорит о себе, об отце, о том, как она оказалась в Штатах. Рассказывает, как какой- то американский сенатор помог ей устроиться, на первых порах. Она называла фамилию, но, я, к сожалению, не запомнил. Говорила также и том, как хочет увидеться с родителями, и, возможно, перевезти их к себе. – Что ж, так или иначе её мечта сбылась. Но, это уже совсем другая история. Беседовала искусствовед Александра Токарева Январь 2024 год. Ниже — стихи, посвящённые Валерию Кульченко и Александру Жданову из книги Анатолия Белинского «Мелодии Нескучного сада», изданной в Москве, в издательстве «Образ» в 2021 году. Про Аполлинера Валерию Кульченко Валера мне открыл Аполлинера. Тамара мне была не пара. Идея нашего романа Была нелепа и обманна… А на душе было так скверно Но в это время друг Валера Мне подарил Аполлинера — Изданье Академии наук… Спасибо, друг! Гийом Аполлинер, спасибо!.. Я прожил, в общем, жизнь красиво. Не в смысле том, что шиковал, Обманывал иль воровал. Я совестью своей не торговал. Искусством — тоже… «И что же?» — Вы спросите Нам, например, Не ясно всё ж… При чём здесь Аполлинер? 1989 г. На Каляевской, при свечахАлександру Жданову На Каляевской, при свечах, В мастерской за одним столом Заметало Москву пургой Александр, Борис и Я, Это было всё так давно. Там в советской ещё Москве 28.08.2017 More from my site
|
