Тимур Лавронов. Всё понятно
Идет снег. Мне идет снег, я — темненький. Секунду назад вышел из автобуса, там опирался на зеленые стойки, как на боксерском ринге. Только на нем был не один противник. Хотелось всех замочить, бить в голову. Пока рефери не откроет двери. Внутри (как понятно это слово…), внутри, где бухает сердце, вот тут, что-то кончилось, истерлось, умерло. Не хватает элементов меня, не хватает моего родного МЕНЯ. Это украли. Вот он украл и этот тоже украл. Перейти дорогу на красный, если машина собьет, встать и дальше пойти, никого не обвиняя. Подскользнуться, упасть, заледенеть, врасти в дорогу, просто лежать, без стереотипов. Просто. Лежать…Сыпьте,сыпьте на горло песочек и на глаза сыпьте, они скользкие у меня. ПРИШЕЛ В ОБЩАГУ и начал бить ее стены, рушил кулаки о стены. Пару раз ударил коленом. Леха сказал, что в сорок суставы о себе напомнят. И добавил, что ложку перед обедом, когда вокруг будут твои дети рядом что-то пережевывать, уже не сможешь держать. Леша — мой лучший друг. Я вышел, упал на колени в переходе и начал реветь, последний раз это было в 4 классе из-за задачи по математики. Эта задача не по математике, здесь — совсем другая тематика. Стоя на коленях, закрыл лицо плотно руками и ревел — не плакал. Хрипел. Нос забился, я понял, что лицо — томатное, что вот она — эта дрожь родная, детская из-за совсем недетской причины. Дрожала душа, ну то, что внутри — это так понятно, больше, чем всё на свете понятно. Вернулся в комнату — света нет, вокруг хаос, на полу — заварка от чая, полотенце, вещи, кетчуп, разбитые стекла, листки бумаги. Сел на кровать, начал плакать, прочитал молитву которую папа накануне посоветовал читать в трудных ситуациях: Иисусе Христе Сыне Божий Помилуй Меня Грешного, потом добавил ее имя. Во всем мире в этот момент не было ничего более искреннего, чем это, опять стало все понятно. Просто. Ясно. Проснуля утром, поехал на съемку. За рулем — Мандрыкин. Василий Мандрыкин. Надо ж было так человека… такой фамилией назвать. Он — про свою молодость: “Колбасой тогда я надедался, сьешь кусочек и сытый уже, чистое мясо. Или в столовую приходишь без рубля а тут тебе — пожалуйста — чай, правда, без сахара. С сахаром 30 копееек стоил. Получал я тогда 250-300 рублей. 10 рублей за квартиру платил. Бабушки на улицах за рукава хватали: пойдем ко мне жить, комнату снимать… У каждого завода — свой ДК. Вино дешевое — из переспелого винограда, но настоящего не из порошка. Работаешь номально 10 лет — и уже квартира у тебя. Не хочешь ждать — кооператив организуй. Все изменилось когда Брежнев начал чавкать челюстью. Я не коммунист и не демократ, блять, я за то, чтобы жить нам и тебе дали нормально…” Опять все понятно. Мне нужна эта колбаса мандрыкинская, настоящая, без хлеба сожрать ее. Вином запить переспевшим. Восполнить эти пробелы, пустоту, хотя бы чем-то. Поменяться с Мандрыкиным. Вот вам — конфеты мои, а вы мне, пожалуйста, ваши воспоминания… Вернулся домой. Прямой желтый угол, от дверного косяка — там кто-то есть Мне надо зайти — там спасут меня, обнимут и на неделю хватит этих ощущений. Но она не пускает меня, знает как я стучу в дверь. Наконец-то. Желтый прямоугольник…. Зайду, докажу пару теорем. #1 Наталья Аскарова 2010-03-16 03:51 …жалко его стало почему-то…(( ..захотелась прижать к себе и сказать: Ну,не плачь..прошу тебя!!! Всё пройдёт..наверное!..каждого ломает..если это тебя хоть как-то утешит… А ещё..ну.это уж совсем ужасно..но,захотелось сделать нам два бутерброда с колбасой..и заточить их на пару..))))))…с чаем!!! 😉 #2 Светлана 2010-03-16 18:22 #3 тимур 2010-03-26 12:37 #4 Галина Пилипенко 2010-07-09 16:54 More from my site |