На выставку ростовского куратора откликнулась самая читаемая в Европе немецкая газета FAZ
Разгадать эти работы художника до конца — Вам не удастся. Так, к примеру, что стоит за «Беседами с Ф. М. Достоевским» или «Регистрацией всего на свете»? Как, впрочем, и за всеми этими знаками, пиктограммами, картинками-ребусами, прибегая к которым Александр Аксинин (1949–1985) – прежде всего в своих акварелях – был одержим попыткой создания своеобразного графического эсперанто. Даже когда мы знаем, что его серия «Метаязык» была художественным результатом глубокого изучения поэзии и трудов Велимира Хлебникова, его работы все же остаются для нас загадкой. И такое чувство возникает у зрителя этой выставки перед каждой работой художника.Именно это и вызывает наше восхищение выставкой в галерее Ла Брик, которая названа цитатой из текстов художника:«Поэзия абсурда». Творчество малоизвестного, рано, в 35 лет, погибшего в авиакатастрофе русского художника во всех отношениях необычно как само по себе, так и для своего времени. Это можно утверждать даже в тех случаях, когда его произведения– преимущественно графика на бумаге – насквозь пронизанны литературой, даже тогда, когда они связаны с такими всем знакомыми книгами, как «Алиса в стране чудес» или «Путешествие Гулливера», и, казалось бы, должны быть нам доступней. Но и здесь работы художника, со всей их загадочной структурой лабиринтов, далеки от простой иллюстративности. И дело здесь не столько в расположенных рядом фигуративных, вполне орнаментальных и самых что ни на есть фантастических элементах и даже не в технической виртуозности и невероятной детальной микроскопичности, как будто при помощи лупы выполненных офортов, лист за листом поражающих воображение зрителя.
Куратор Игорь Введенский в Галерее Ла Брик (Германия). Возможно, даже в большей мере изумляют искусствоведческие источники, в типичной манере пост-модерна открыто сформулированные отголоски и цитаты таких великих, как Босх, Пиранези или Брейгель. Это из их произведений он, не стесняясь, щедро черпает мотивы и целые фрагменты, используя их для построения своего собственного художественного универсума. Причиной тому, вероятно, могла быть художественная и философская позиция художника. Когда же он, вслед за Полем Валери, говорит о том, что «реальность может быть выражена только в абсурдном», мы склонны видеть в этом реакцию на жизненную ситуацию многих советских художников 70—х и 80—х годов. Одновременно эта ситуация объясняет его увлечение экслибрисом – графическим жанром, практически исчезнувшим в Европе со времен югендстиля. Как и молодой И. Кабаков в ранние годы своего творчества, Аксинин получал за свои экслибрисы считанные гроши. В экслибрисах художника, в этих книжных малоформатных спутниках всей его творческой жизни, как, впрочем, и в остальных его работах, явно прослеживается переход от увлечения манерной микроскопической детальностью в юности к характерно выраженному формальному (в смысле формы, символа) и плоскостному решению. Этот переход хорошо заметен в таких поздних работах художника, как серия «И Цзин».
Поздние работы художника, как и более ранние, все так же неизменно полны анахроничности и вместе с тем – самобытности и своеволия. Они поражают, удивляют и приводят в изумление: выставка – настоящее открытие для зрителя.
|
