Зойкина квартира. Ростов-на-Дону

Любопытно — извинит мне Михаил Афанасьевич столь наглое заимствование заголовка? Речь-то о другом… И квартира не Зойкина — потому как Зойка не хозяйка, а кошка… К тому же беременная… Но Зойка-то в разговоре с «таинственным иностранцем» Александром Зандером участвовала? Участвовала. И весьма активно — мяукала, тыкалась в ладони носом и отыскивала себе местечко по-удобней…

Саша Старцев нарисован Анной Астаховой.

— Понимаешь, главное — говорил Алек Зандер /он же Саша Старцев, он же редактор «Рокси»/ — главное, чтобы каждый занимался своим делом. Своим! И занимался настолько хорошо, насколько это вообще возможно. А Ленинград сейчас напоминает 18-й год, а еще больше — 29-й: пошли доносы, расклады, мы — левые, мы — правые… Ну просто не хочется в это вписываться. Потому я «Рокси» пока не выпускаю. Мне кажется лучше помолчать пока…

Галина Пилипенко — Саша, от БГ «Рокси» перешел в твои руки. Мы читали об этом в «Авроре» /напомню для читателей номер — третий за 88 год/. С кем, кроме Гребенщикова, ты работал потом?

— Да, заниматься журналистикой, писать статьи мне жутко понравилось. И были хорошие люди, с которыми мы работали, но потом один женился и жена из него всю сперму вытянула. Что тут скажешь? Обычная сука и все тут.

Другой стал заниматься диссертацией, третий занялся диск-жоккейством. Я это не в осуждение говорю, нет. И как-то вдруг так получилось, что остался один я. Я писал, писал, мне это все больше нравилось, потом появился Джордж Гуницкий.

Понимаешь, я главный редактор в том смысле, что на мне, лежит принцип организации материала, я же пишу колонку редактора. Ну и куча других обязанностей — фотографии, например, достать или обеспечить заработок машинисткам.

Я не помню чтобы кто-то редактировал статьи. Только однажды пришлось сокращать две иногородние статьи — одна была на 12 листов, другая — на 8.

У нас редко принимаются единоличные решения. На мне лежит компоновка материала, обычно такая — интервью — статья, интервью — материал, то есть все свое написали, а Саша думает как это лучше поставить — вот и все редакторские функции.

Суть в том, что каждый имеет право высказываться так, как он хочет, то есть редактура минимальная.

Может быть, на моем месте хотят видеть более удобного человека, более конфортного, что ли… А такие люди есть.

Если ты меня спросишь как я к этому отношусь, то я отвечу… Знаешь, однажды Ринго Старру задали вопрос: «Ринго, как вы относитесь к группе АББА?»

Ринго твердо ответил: «Никак».

Я — так же — никак.

Галина Пилипенко — Одни упрекают «Рокси» в академизме, другие… другие любят и ждут очередных номеров.

А ты… ты не «ввязываешься в драчку».

Так когда же читатели увидят «Рокси» № 15?

— Думаю, к 90-му году я выпущу следующий номер, если ничего не помешает. А упреки… Меня, например, то есть «Рокси» регулярно поливают грязью в «Урлайте».

И на здоровье и очень хорошо. Поливайте. Пусть люди читают и разбираются сами. Я ввязываться не хочу: не желаю в полемике повторять 20-ые годы: ты — правый уклонист, я — левый уклонист. Рок-партии, которою возглавляет Илья Смирнов, кажется, что они обладают монополией ни истину. И рада бога. Давайте каждый заниматься своим делом. Пусть будет все как будет.

Здесь, в Ростове я вижу то же самое — эти хорошие, эти плохие, эти крайне левые, а мы — мы оппозиция.

А «Урлайт», кстати, очень хороший журнал. Я читал последний номер и мне там понравилось интервью, несколько статей. Интервью с Бурлакой, например, хотя тут и вступают в силу личностные отношения. Но между нами нет жесткой конфронтации, и, живя в одном городе, мы прекрасно понимаем, что делаем общее дело.

Да, Ленинград некогда представлял бурю в стакане воды, но чем дальше, тем больше — Цимлянское водохранилище. И журнал я не выпускаю сознательно — увязнуть не хочу.

Галина Пилипенко — Кого бы ты отметил как журналистов?

— Мне откровенно интересно читать Липницкого, хотя у него в последнее время к Ленинграду какое-то злобное отношение. Меня это немножко задело.

Точно так же мне интересно читать Илью Смирнова. Я считаю — это блестящий журналист, хотя он более политик, чем рокер. Впрочем, в этом ничего плохого нет. В последнем номере он проделал блестящий анализ нашего режима.

Вообще же, непрерывная потребность искать врагов среди своих мне чужда. Если кому-то это не чуждо пусть они этим и занимаются.

Галина Пилипенко — «Урлайт» писал, что оргкомитет мемориала памяти Саши Башлачева предложил ЗВУКАМ МУ выступать без басиста /Саша делает движение означающее «как вы меня достали!»- прим Галины Пилипенко /.

А я позволю себе напомнить читателям, что Липницкому было отказано в выступлении по причине появления в «Рокси» «грязной сплетни» о Башлачеве.

 Саша, мне не удалось прочитать этот номер «Рокси», в чем там дело?

— Да дела-то, собственно, нет. В статье Липницкого была мысль о том, что все мы не прочь… И Саша Башлачев тоже не был трезвенником. Вот и все. И из-за чего такой сыр-бор, мне абсолютно непонятно. Может быть, мы теперь возьмёмся утверждать, что, и Высоцкий не пил?

Галина Пилипенко — Что ты думаешь о создании единого рок-журнала?

— Я категорически против централизации.

Галина Пилипенко — Что ты думаешь о другом единении — рок-федерации?

— Вот сейчас она как бы создана. Хорошее дело, что и говорить. И что? Что нибудь изменилось?

Галина Пилипенко — Твое определение рок-журналистики?

— Это тяжелый, собачий труд — журналистика. Последнее, что я делал — интервью с Андреем Макаревичем. /Видеозапись его вы могли видеть на лекциях Саши Старцева в Ростове — прим. Галина Пилипенко /.

С 76 года я ходил на концерты Макаревича, но лично знаком не был. Познакомились в Свердловске, решили делать интервью, работали с ним два дня. Ну за два дня-то можно человека разговорить.

В общем, черновик интервью получился в 32 листа, а после сокращения всяких там «а-а», «э-э» и прочих глупостей — 12 листов. Это нормальное, в общем-то интервью.

Сначала, конечно, идет приглядка: а, ты, вроде, журналист, независимый, а, ты, вроде, Макаревич… А ты, вроде с Борькой знаком? А с какого года?… А с 78-го. А-а. А как тебе такой-то концерт? А вот так. А-а. Уже понятно.

Девушкам в журналистике проще — они или сразу друг понимают, или не понимают вовсе.

У Цоя брать интервью — дикий труд, хотя мы и знакомы с 82 года, и он знает, что от меня никакого говна ждать нельзя.

Мне сравнительно просто говорить с панками. Ты же знаешь, что у Свиньи папа в Швейцарии, а у Рикошета — главный режиссер театра. Гены такие, что если ты подвалишь и начнешь: «А че, ребята, попанкуем?» тебе просто набьют морду. А если с ними разговаривать нормально, то можно говорить о чем угодно; то можно говорить о Бердяеве, о СЕКС ПИСТОЛЗ, да о чем угодно — они все читают, все знают.

Должно быть доверие, это, наверное, для интервью главное. Тогда не подразумевается, что вот сейчас говорим, а потом принесешь мне на подпись. Хотя, конечно, лучше предварительно показать — просто, чтоб без накладок. И во многом интервью — результат личных отношений. Удачное, конечно, интервью.

Вот с Шевчуком у меня нет личных отношений, и если надо будет делать интервью, то я лучше об этом скажу Игорю Леонову или Джорджу. Доверительность — в первую очередь.

   Галина Пилипенко — Начинающих, в первую очередь, интересуют гонения…

— Прямых угроз не было, но вот подозрительно долго я не мог устроиться на работу — одни проколы. Нет, мне не говорили — погодите, мол, Черненко умрет — все будет нормально.

А вызвав, говорили, так: «Александр Витальевич! Ну зачем вам это надо? Вы же образованный человек!»!

Я отвечал: «Так интересно же! Мы же не про политику, а про рок-музыку пишем!»

Галина Пилипенко — А что тебе, как редактору «Рокси», «вменялось»?

— Ставили в вину три вещи: пропаганда панк-рока. Это началось с разгромной статьи про ДК, которую я написал. Такое говно, такое говно! А само упоминание ДК для них — крамола.

Я говорил: да вы же почитайте, мы, же их не пропагандируем! Да, мне не нравится эта группа. Ну и что?!

Второе — пропаганда религии. Вот де Гребенщиков у вас, и христианин и дзэн-будист!

Третье: всякие, нехорошие слова типа «жопа»; «срань»; «срач», других безобразий мы избегали ставя три точки после «х».

Удивительные люди! Да занимаемся мы роком — да на здоровье же! У вас же ДС на голове,»Память», Латвия, Эстония. Так нет же!..

 Галина Пилипенко— Как ты оцениваешь другие журналы, кроме «Урлайта»? Например, «Зомби», «РИО», «Ауди-Холи»?

— «Урлайт», кроме всего остального, очень красиво оформлен.

«РИО» — блестящий справочный материал. Если мне когда-то надо будет отыскать какую-то дату, какого-то концерта, я пойду и возьму ее у «РИО».

«Зомби» мне приходилось реже читать, чем «Урлайт». В «Зомби» много видеоинформации очень классно, с оттяжкой сделанной. Но… Но там пишут какие-то вещи… Вещи, направленные, сделанные для своей внутренней аудитории, своей тусовки. Это заморочки и намеки, понятные только своему кругу людей.

У меня сложилось впечатление, что второй ростовский журнал — «Рок-око» чем-то напоминает «Зомби».

Приходилось еще видеть буклет «Зомби», просто роскошно изданный, блеск! А по содержанию… По содержанию я ничего не запомнил.

«Ауди Холи» делают профессионалы и это чувствуется. Содержание наполовину скучно и к тому же половина журнала посвящается группе ХОЛИ, которая вообще из себя ничего не представляет.

 Галина Пилипенко — Саша, ты — автор «Музыкального эпистолярия» Авроры. И, даст бог, когда-нибудь появится и музыкальное приложение. Отпадет ли надобность в машинописных журналах?

— Вот вышел альбом Юры Наумова. В «Рокси» рецензия появляется через два месяца, в «Авроре» — через шесть.

«Рокси» читают тысячи, «Аврору» десятки тысяч.

Нет, я думаю, все это будет существовать наравне. И один всесоюзный журнал, будь это приложение к «Авроре» или еще что — не заменит рок-клубовских журналов.

 Галина Пилипенко— Как обстоит коммерческая сторона «Рокси»?

— Никак. Дохода с «Рокси» — на один раз напиться и все. Раньше было здорово — машинистки печатали за контрамарку в рок-клуб.

А теперь — шеститысячные залы — АЛИСА, ДДТ! Да машинистка пойдет и купит себе билет и не будет корпеть над перепечаткой сто страничного «Рокси»!

Давай исходить из ситуации нищенства — ты выпускаешь журнал. Я выпускаю журнал, он выступает на сцене, Наталья переводит статьи. И никто из нас не получает за это ни копейки! А если ты заработал копейку — сразу крики — стыдно, неприлично, омерзительно! А если не одну копейку, а четыре? Фу, гадость, да? Отчего?

Да оттого что исходят из философии нищенства.

А я считаю, что за свой труд человек должен получать деньги. И если ты мне возразишь, значит я крупно не прав.

Вот так мы и поговорили. А за это время, кошка Зойка, оказывается, тихо-мирно родила. Забилась в пододеяльник и произвела шестерых, кажется. В общем, ответила делом на призыв Алек Зандера заниматься каждому своим делом.

Один котенок Зойки под названием Алек Зандер отправился в Ленинград, на житье к Саше Старцеву.

Галина Пилипенко  записала это интервью в мае  1989 г. И опубликовала в «Ура бум-бум!»  №5