Виталий Ромахов «Поручик» покинул стены родного театра — ТЮЗа и ступил на тропу «свободного художника». Был принят в графическую секцию Союза Художников СССР и получил творческую мастерскую в Ростове-на-Дону, на Университетском, в бывшем здании РХУ имени Грекова и стал получать заказы от Художественного фонда.

А в свободное время писал акварели — «отводил душу».

Отсутствие начальников, окрылили «Поручика» — он стал более общительным , подружился с Тимофеем Теряевым и стал захаживать в его мастерскую. Симпатии оказались взаимными.

Однажды в мастерской на Университетском 111/113 Теряев задал Виталию Ромахову вопрос: «Какой музыкальный инструмент ближе к живописи Виталия?»

Поручик задумался, почесал бороду, воздел глаза к потолку, покряхтел и, наконец, нерешительно пробубнил: «Ну, Тимофей Фёдорович. Как Вам сказать? Я думаю, что к моей живописи ближе скрипка или флейта… Нет, всё-таки флейта.»

Помолчали.

Теряев дал Ромахову яблоко. Виталий повертел яблоко в руке, есть не стал. Осторожно положил его на край стола.

Теряев продолжал «пытать» неразговорчивого «поручика». «Ну, а какой музыкальный инструмент сродни моей живописи? Как ты думаешь?»

Потекли тягостные минуты. Виталий знал, что отвечать придётся, неизбежно и по существу. Чтобы как то потянуть время, встал, поднапрягся, внимательно вглядываясь в новую работу мастера «Слепой Гомер». Трагическая поза Гомера скудно освещена светильником — некий «луч света» в тёмном царстве.

Наконец Ромахов решился: «Тимофей Фёдорович, я думаю, Ваша живопись сродни барабану!?»
Серый день за окном давал мало света. В мастерской в углах небольшой комнаты притаился полумрак. Всё притихло в ожидании, но ждать оставалось недолго. Последовал «взрыв» эмоций. «Так это, что же? Ты флейта. А я барабан?!» — воскликнул Тимофей Фёдорович. И традиционная фраза: «Чему я вас учил?» закончилась вердиктом: «Вон отсюда!»
Крики и грохот распахнувшейся двери заставили меня выглянуть в коридор. Моя мастерская соседствовала с теряевской. Я увидел, как в коридоре мелькнула тень и «мышью» вниз по лестнице.

Я спустился вслед. Когда я зашёл к Ромахову, то увидел его сидящим в антикварном кресле с высокой спинкой. Румянец на лице и несколько перепуганные глаза выдавали расстройство чувств и душевную сумятицу.
Поручик мне всё рассказал, посетовав на своё неосторожное сравнение живописи мастера с барабаном. Я успокоил Ромахова и посоветовал: «Сравнил бы живопись Теряева по силе звучания с симфоническим оркестром! А лучше всего по густоте тона и силе цвета с органом, когда исполняются фуги Баха!».

Ромахов согласился: «Вот тогда бы никакого скандала не было!»
Сходили в магазин через Красноармейскую «К Розе» за вином. Вернулись в мастерскую.

По транзистору «Маяк» передавал музыкальную программу «В рабочий полдень».

«Танец на барабане» музыка Раймонда Паулса, слова Андрея Вознесенского, поёт Николай Гнатюк — объявил диктор. Виталий Ромахов прибавил громкость. Через секунду из открытого окна мастерской на весь Университетский (бывший Ткачёвский) в ритме диско раздавался популярный хит 80-х.

Пел Николай Гнатюк :

«Барабан был плох, барабанщик — бог!

Ну а ты была вся лучу под стать

так легка что могла ты на барабане станцевать
Когда пляшешь ты всюду звон такой
Под тобой поёт барабан большой
Барабань барабань только каблучком его ты не порань!»

Когда подоспел куплет, тут два великовозрастных бородача пустились в пляс и начали подпевать:

«Ты судьба — барабань на всю планету!
Барабань! Барабань! Даже если сердце пополам!»

Валерий Кульченко. 19 марта 2014 год. Ростов-на-Дону.

Валерий Кульченко. Надпись на обратной стороне фото. Часть 23

Первая часть книги «Острова памяти».

Валерий Кульченко. «Острова памяти». Часть 2.

Валерий Кульченко. Острова памяти. Часть 3

Валерий Кульченко. Острова памяти. Часть 4

Валерий Кульченко. Острова памяти. Часть 5

Валерий Кульченко. Острова памяти. Часть 6

Валерий Кульченко. Острова памяти. Часть 7

Валерий Кульченко. Острова памяти. Часть 8