«НЕ ПЫСЬ МНЕ ЛОСЬ НА НАРЫ!», ПЕЛ СТАРИК БУКАШКИН НА РОСТОВСКОЙ ЗОНЕ
|
В 2007 году Саша Шабуров, мой старинный свердловский приятель, прославившийся позднее как участник арт-группы «Синие носы», затеял издание книжки о Евгении Михайловиче Малахине, человеке-легенде, в андеграундном миру известном как Старик Букашкин. По поводу своей книжной затеи Шабуров попросил всех, кто Букашкина знал, что-нибудь написать, повспоминать ненапряжно. Что, собственно, и было сделано. Книжка до сих пор не издана. Надеются, выйдет в конце этого года. На дворе весна безумного 1989 года. Из Афганистана выведены Советские войска. В Тбилиси расстреливают многотысячный митинг. В Москве Борис Ельцин обдумывает план своего падения с моста, а в Таганроге народ обдумывает, как талоны на чай менять на талоны на водку. Во всём мире бардак, а у нас идёт концерт. Ростовский рок-клуб во главе с Петром Москвичёвым учиняет в актовом зале местного института инженеров железнодорожного транспорта весьма загадочный и вполне всесоюзный рок-фестиваль «Закрытая зона». Ангажирована вся местная рок-элита, «ТНН» Посиделова, «Театр менестрелей» Золотухина, только что созданный Тимофеевым «Пекин Роу-Роу», приглашена таганрогская «Площадь согласия», ожидаются гранды из Сибири ─ Янка, «Гражданская оборона», уральские люди. Какой-то свердловский «Картинник». Жаль, что не «Наутилус», или, на худой конец, не «Апрельский марш». Все пожимают плечами. Никто «Картинника» не слышал. Концептуалист Юрий Леонидович Шабельников, ползая на коленях по расстеленному в институтском коридоре фестивальному заднику, чёрной типографской краской выводит по белоснежной ткани огромные жуткие наколки. Татуировки уголовные. Такая концепция. «Зона, старик, всё по настоящему». И нервно при этом хохочет. Авдей Тер-Оганян, предводитель местного товарищества «Искусство или смерть», разглядывает в безопасном отдалении шабельниковские сценографические творения. Резюмирует: «Старичок, это полное говно!». «Ты ничего не понимаешь, ─ отмахивается Шабельников, ─ рокерам понравится!». Тепло и весело. Весна. Фестиваль. Вокруг РИИЖТА в милицейской мотоциклетной коляске с почётом провозят улыбающегося художника Константинова по прозвищу «Кол». В вытрезвитель, наверное. Следом за Константиновым в этой же коляске и с тем же почётом везут питерского журналиста Сашу Старцева. Общественность негодует ─ милиция совсем распустилась, подумаешь, человеку выпить в общественном месте нельзя! Так они весь фестиваль вывезут! Алекзандер Старцев народным героем щурится победно из коляски сквозь свои толстенные линзы. Концерты. Отвратительный звук. Не разобрать ни музыки, ни слов. Все счастливы. Громко, нахально, мозги выдавливаются через уши. Андеграунд, понимаешь. В перерыве из фойе ─ дребезг балалаек, колокольчики, бубны… Что такое?! Кто там безобразничает, рокерам бунтовать мешает? Выходим посмотреть. Толпа кольцом окружила нечто, хохочут, хлопают. Чему-то радуются. Протискиваемся к центру. Оп-па! Какой-то всклокоченный бородатый дед в скоморошьем колпаке с балалайкой наперевес подскакивает ко мне и вопросом в лоб: ─ Водку пьёшь? Опешив, нагло вру: ─ Не-а! ─ Молодец! На вот тебе за это подарок. Дед ликующе суёт мне в руки какую-то разрисованную дощечку и убегает, заводя по дороге частушку о вреде пьянства. Спрашиваю у людей: ─ Это что за псих? Отвечают: ─ Какой-то свердловский панк-скоморох. Картинником зовут. Старик Букашкин. С дедом пяток девиц и мальчишек. Поют, пляшут вокруг палаточки, обвешанной картинками, валяют всячески дурака. Весело. «Не пысь мне лось на нары!», ─ жалобно тянет Букашкин попсовый мотивчик, закатывая глаза. Народ ухахатывается. Кто-то шепчет за спиной про самого голосистого паренька: » Это Чича, Женя Чичерин. Из Перми. Говорят, гениальный музыкант. От Бога». Выясняется, что Букашкина и его бэнд организаторы разместили в одном общежитии с нашей «Площадью Согласия». Вечером наши стремительно братаются с саратовскими «Иудушками Головлёвыми» и учиняют совместное чаепитие с последующей политинформацией и распеванием патриотических песен по коридорам несчастной общаги. Мы же с женой отправляемся в гости к Букашкину, знакомиться. Стучим в обшарпанную дверь. Букашкин открывает, покряхтывая. Подслеповато смотрит. Неожиданно резво тычет в жену пальцем и командует, указывая на свою койку: ─ Заходи, раздевайся, ложись. Немая сцена. Букашкин хохочет, радуясь произведённому эффекту. Объясняет, отсмеявшись: ─ Только одна девочка на эту выходку правильно отреагировала. У нас, в Свердловске. Она мне говорит: «Ты, как всегда, врешь, Букашкин! Только обещаешь! Сам ведь старый, не сможешь уже ничего». Вот ведь умница-то какая!». Опять смеётся, радуясь припомненному. О чём-то разговариваем. Обсуждаем возможность приезда «Картинника» в Таганрог. Букашкин кашляет. Простудился. Объясняет ─ из Прибалтики прилетели. Прохладно там. Сильно мы популярные. Везде зовут нас. Четвёртый фестиваль подряд вот приехали в Ростов. Дома уже давно не были. В углу, на другой койке, кто-то одеялом с головой укрытый ворочается. Смущаемся. Букашкин успокаивает. Нормально, мол, ребята, это наш. Мы ему не мешаем. Он с детства глухой, ничего не слышит. Валера Посиделов приносит из дома термос с целебным чаем. Лечить Букашкина. Простуженный Букашкин спасён. На следующий день выясняется, что в глухие был нагло записан Саша Шабуров, картинник первого созыва. Знакомимся. Художник. Работает в морге фотографом. Нормально, где только наши люди не работают. Шабуров фотографирует нас на память и записывает адрес, фотки прислать. Присылает не только фотки, но и несколько рукодельных книжечек Букашкина. Книжечками этими несколько лет восхищалось пол-Таганрога, пока не зачитал кто-то. Легенда. Букашкин всю жизнь работал инженером в местном Гипромезе, на радость семье и партии. Вышел на пенсию, отвоевал у ЖЭКа подвал и теперь отрывается по полной с молодежью, навёрстывая за всю жизнь упущенное. К нему приезжают Чекасины и Курёхины, им за счастье с Букашкиным поиграть. Рисует, сочиняет стихи, музыку, придумывает книжки. ЧЕЛОВЕК ЖИВЁТ ТАК, КАК ЕМУ ХОЧЕТСЯ! Легенда. Один мой знакомый мечтательно: ─ Эх, скорей бы пенсия. Хочу, как Букашкин. Букашкина я больше никогда не увижу. Шабурова же встречу через 17 лет, в Москве, на АРТСтрелке. Берсеневская набережная пропитана духом православия и шоколада. От известного всему миру храма тянется расцвеченный фонарями мост к фабрике «Красный Октябрь». Шабурову и Мизину под эксклюзивные песнопения ископаемой «Среднерусской возвышенности» вручают придуманную Ольгой Лопуховой премию «Соратник». Не верю своим глазам. Не верю своим ушам. То ли зомби, то ли духи. Динозавры русского андеграунда. «Мама, завари мне чай», ─ подпевает динозаврам забравшийся на сцену лауреат Шабуров. А Мизин, засунув от избытка чувств микрофон себе в рот и зажав его зубами, орёт дурным голосом, как и положено СИНЕМУ НОСУ. ─ Как там Букашкин поживает? ─ Умер в прошлом году. Ты не знал? С. Ильич, 2007 Комментарии С. Ильич 1. http://rutube.ru/tracks/1892658.html?v=d53950401118252dbae08ea38a19c873 – Фильм «Легенда о старике Букашкине» (2008). Фильм плохонький, на мой взгляд, но лучше такой, чем ничего. С. Ильич Галина Пилипенко mirumir  More from my site
|
