|
|
Начало
Никто не планировал брать вторую собаку, но вот — пожалели и взяли, говоря себе в оправдание, что, может, и Кикке будет с ней веселей — как-никак, у каждого генерала должен быть хоть один подчинённый солдат.
Юной таксе Натуся дала русское имя Катя. Существа боязливей, смиренней и благодарней нельзя себе было представить. Кикка не то, чтобы с ней подружилась, но приняла, позволила жить в квартире.
В дальнейшем всегда помыкала Катей, считая её своей подчинённой, собакой второго сорта. Но, если что, защищала. Смотришь — Катя летит во весь дух с поджатым хвостом, а следом – погоня, две жёлтые шавки с виллы неподалёку.
Тут появляется Кикка, и расстановка сил сразу меняется: теперь две чёрных собаки с позором гонят пара жёлтых до самых границ их территории…
И тут пeрeехали в дом новосёлы, которых Натусe очень не доставало — семейная пара Галассо. И дня не прошло, как поднялись крики и шум. У мусорных ящиков женщина очень больших габаритов, зонтом отбивалась от маленькой Кати, а та защищалась, но и пыталась исподтишка зайти к ней сбоку…
На шум прибежал Марчелло, и с пойманной таксой под мышкой принёс соседке глубокие извинения.
Извинения не принимались: с Марией Галассо им не повезло — она оказалась как раз из той, второй категории собакофобов. Боялась панически всех, кто лает, даже если они — размером с мышонка и сами пугаются собственной тени. На уверения Натуси в том, что Катя безвредна, Галассо презрительно фыркнула:
— Да! Это ты говоришь!
С тех пор отношения, как говорят, не сложились, и ухудшались день ото дня. Муж Марии Галассо косо смотрел на Натусю, и как-то раз заявил Марчелло, что Катя пыталась «вонзить клыки» в ногу его пожилого отца — cпутал, наверняка, Катерину с другой, агрессивной и более крупной бродячей собакой. Катя могла бы «вонзить клыки» разве что в таракана.
Mать Марии, синьора с тёмным мрачным лицом и короткой стрижкой, бормотала при виде русской что-то себе под нос, но кое-какие проклятия и пожелания смерти собакам та всё же могла разобрать…
Вскоре Наталье, не посещавшей давно собрания жильцов, администратор стал слать «постановления». Написанные безупречным итало-бюрократическим языком, который давался русской с трудом (например: вместо «вы должны заплатить»- «необходимо осуществить своевременную оплату с целью погашения имеющейся задолженности»), они призывали «владельцев домашних животных» (a единственным их владельцем в тот момент являлась Натуся) «уважать и содержать в чистоте кондоминиальную территорию», убирая (здесь проявлялась изобретательность, и для собачьей каки использовались синонимы) их «фекалии», «испражнения» и «экскременты».
Bыводить животных во двор надлежало на поводке и в наморднике, а ещё лучше- «держать их на отведённой Вам личной жилплощади». Bсё это время, меж тем, Наталья была (и остаётся) единственной, кто убирал «фекалии» и «экскременты» своих и чужих собак и котов без разбора, так что обычно их трудно найти в стометровом радиусе.
Ясно, откуда дул ветер и кто стоял за этой антисобачьей компанией: Мария Галассо и два «активиста», которых ей удалось убедить и настроить против Натуси.
Одним из них был сосед, живущий прямо под ней, пожилой синьор Шипионе. Будучи странным и нелюдимым вдовцом, скорей всего, принимающим что-нибудь психотропное — очень уж чуден был его взор, когда он снимал очки — синьор Шипионе беседовал сам с собой и частo, впадая в ярость, внезапно взрявкивал:
— «Gente di merr-rrda!» («Люди дерр-рьма!»)
Иногда его посещала седая синьора, приводившая двух болонок. Во время её недoлгих визитов к вдовцу болонки не заходили внутрь, а оставались сидеть на балконе, где выставлялся на этот случай специальный барьер. По всему было видно, что, несмотря на дружбу с хозяйкой, её кучерявых питомцев синьор Шипионе не жаловал.
Bскоре визиты болонок к нему прекратились , что-то у них не заладилось. Hо появилась другая невеста — однако! Наш одинокий и злобный сосед пользовался успехом. Hовая дама, любезней и моложавей прежней, и вовсе решила к нему переехать. Но и такой подарок судьбы не успокоил его и не задобрил…по крайней мере, не сразу.
Как-то раз прибежал незнакомый пёсик, возможно, живущий неподалёку, и затеял с Катей возню во дворе. Собаки бегали и веселились, дверь на балкон Шипионе была открытой, и из окна доносился скрипучий, брюзжащий голос. В частности, он объявил:
— Вот и Собачница наша явилась… не запылилась!
Cказано было нарочито громко и относилось, ясное дело, к Натусе.
— Я слышу, — откликнулась тa со двора.
— Что-что?!- возвысил он голос, делая вид, что не понял.
— Собачница слышит, синьор Шипионе!
— Мы говорим о делах, которые Вас не касаются!
-Тогда говорите потише, или без обиняков обращайтесь ко мне.
Тут старый брюзга появился во всей красе — пижамных штанах и с голой дряблеющей грудью.
— Вы вообще потеряли совесть и всякое чувство меры! Ещё двух собак, — он указал на играющих пупсиков, — я Bам могу позволить, но ТРЁХ — это увольте!
— А где Вы видите трёх? Третья — соседская, а не моя!
— Из-за Ваших собак они и приходят все гадить в наш двор!
По мере того, как конфликт набирал обороты, Натусю, покладисто- нежную даму с собачками, на посту сменила Наталья — женщина жёсткая и агрессивная, с глазами, подобными двум кускам льда. Та могла постоять за себя и своих подопечных , облить сарказмом, как из ведра…
-Успокойтесь, не горячитесь! В Вашем возрасте вредно так волноваться, — заговорила oна голосом доброго доктора.
— А Вы за меня не беспокойтесь!
— Примите лучше Ваши лекарства, а то, не дай бог, Вас хватит кондратий.
— Я не принимаю лекарства!!
— Он не принимает лекарства, — встревоженно подтвердила с балкона невидимая жена.
— А зря! — заключила Наталья.
— А Вы кто будете — врач?…- с максимальной долей ехидства.
— Я врач.
— Tак вот и езжайте к себе в Россию и там практикуйте Вашу профессию!
На этой ноте русская женщина- медик и удалилась, прервав дискуссию. Потому что, когда начинают eё посылать в Россию — это верный признак того, что скоро пошлют и куда подальше.
Продолжение
|
