|
 Начало
Монику с катаной накрасили в стиле дарк. По мнению Кати, слишком уж тяжело и вульгарно, сделав ей чёрный рот — но тут ничего не поделаешь, от стилистки — гримерши по совместительству трудно требовать большего. Она и в своём ремесле-то не очень: как вяжется этот японский меч с этой вот кожаной курткой?…
Сперва Катя сняла Пингвина в пальто и шляпе, гнусно любезничавшего с девушками на фоне полуразрушенных стен и битого кирпича. Затем его переодели в трусы и майку , и в этом жалком и беззащитном виде подвергли всяческим унижениям.
Стефания Руссо — та попросила нарисовать ей под глазом синяк, как след минувших побоев, затем замотать ей руки бинтами и испачкать чем-нибудь бурым (засохшая кровь). Так она видела свой персонаж: одетым в спортивный костюм и простоволосым. Типа — мне нечего больше терять и, как вы понимаете, не до эстетики.
Катя сделала серию её портретов: с налитыми кровью глазами и сигаретой во рту, с лезвием в углу рта, с лезвием на языке и пистолетами.
Потом Стефания долго ходила кругами, всё примеряясь к «жертве», и наконец, или лучше сказать, для начала, отвесила Альдо пару пощёчин.
-Ой, больно! Потише! — вскричал он, не ожидавший такого. — Ты что дерёшься?..
— Все должно быть по-настоящему, как нас учил Станисласски. Я должна прочувствовать роль, войти с головой в кровавый туман насилия…
В тот день злополучный Пингвин, взяв на себя все мужские грехи, воплощая в себе самые гнусные характеристики сильного пола, умирал десятками разных смертей, запечатлённых Катей на плёнку.
Моника перерезàла ему горло катаной, инструментом не очень удобным для этой цели из-за длины — все равно, что пытаться его перерезать пилой. Позже душила его в траве.
На следующей серии снимков он лежал в той же траве, но уже с простреленной головой…
Стефания сжала его в объятьях возле кирпичной стены в экстазе, в котором смешались злоба со страстью, и выраженье её лица, глядящего в объектив, нельзя передать словами.
О выражении его лица в эти моменты трудно что-либо сказать, потому что в кадр, в основном, попадала блестящая лысина, окружённая протуберанцами вставших от ужаса дыбом волос.
Там, где в ход шли методы Станиславского, Пингвин всерьёз рисковал здоровьем.
Стефания России, она не играла — жила, в ней была какая-то тёмная и первобытная дикость эмоций. Вдавив ему в щёку рыжую пупочку ненастоящего кольта, она, испугав всю группу, внезапно стала oрать:
— Кто я теперь?! Отвечай?! Что ты сделал со мной?!! Ты подумал о наших детях?? Теперь я убийца, убийца-a!!
От напряжения вены вздулись на шее актрисы.
Альдо стоял, привалившись бессильно к стене, его белую майку решили испачкать «кровью», чтоб не казалось странным, что изo всех перипетий он вышел совсем невредимым…
Открыв один глаз, и стараясь избавиться от пистолета в щеке, он обращался растерянно к Кате:
— Я должен ей отвечать?.. Или я уже — всё, убит?…
— Ну, что я могу ещё сделать с ним? — исчерпав все идеи, в момент передышки вслух размышляла Стефания. — О! Могу вцепиться ему в мошонку.
Взять его, выражаясь грубо, за яйца…
Продолжение
|
