Ольга Тиасто. RUSSIA — 2018. Марчелло едет в Ростов-на-Дону

Лето этого года в России выдалось жарким в смысле событий и температуры… Лишь только отбушевал Чемпионат по футболу, как ещё один иностранный турист собрался с визитом в эту страну; уже завинчивал гайки в старый свой чемодан, который пора бы на свалку, но европеец — не европеец, если не сэкономит на ерунде.
Футбол его не волновал, тем более, что итальянцы — позор — не попали на Мундиаль. Хотя и не так давно хорошо себя проявили на Чемпионате мира среди душевнобольных, приуроченном к сороковой годовщине закрытия в нашей стране сумасшедших домов («маникомио»); например, сборная психфутболистов Италии в матче с душевнобольными Чили победила с разгромным счётом семь к одному!

Я всегда говорила: наши-то психбольные будут покруче всех остальных…
Oн ехал в страну репрессий и дискриминаций из-за жены, женщины русских корней и уроженки Ростова.

Тому уж, поди, двадцать лет, как мы с ним женаты, а он ни разу не побывал в землях моих отцов.

Когда ему задавали вопрос — как же, мол, так? — он отвечал, что не было времени, денег…На самом же деле, всё это — отмазки чистой воды.
Марчелло ехать в Россию боялся. Лет тридцать тому назад уже побывав в подобном опасном месте — Венесуэле — старался держаться от стран второго и третьего мира подальше.
В России Марчелло страшился: попасть в перестрелку; быть арестованным так, ни за что, ни про что, КГБ; побитым больно дубинками злых полицейских; отравленным пищей из незнакомых продуктов, возможно, на базе собачьего и человечьего мяса; ограбленным и лишённым своих итальянских сандалий, бумажника и телефона.

А также — особенно в первые годы — убитым моим первым мужем, Барашкиным В., теперь знаменитым своим производством маек с оригинальным рисунком; а если не лично им — то нанятым им злодеем.
Но годы прошли и времена поменялись, многие из сограждан Марчелло уже посетили Империю Зла, и вроде вернулись живыми.

Даже боязнь барашкиной мести стихла за давностью лет; читая его миролюбивые посты в Фейсбуке, он потихоньку стал верить в то, что «бывший» не собирается мстить, и, благодарный ему за воспитание дочери, младшей Барашки, даже, возможно, подарит ему оригинальную майку «Vladimir Barashkin».
К тому же, Марчелло после жары Абруццо хотел погрузиться в прохладное лето ( всё же Россия; в России, как всем нам известно, прохладно), отдохнуть от стресса шумной Пескары с её стотысячным населением, в тихом Ростове, где мало машин и людей, а также «вернуться в прошлое» — ровно на столько, на сколько Италия опередила Россию.

Конечно, он был настроен увидеть невежливых стражей порядка, нещадно гоняющих геев и африканцев, и алкашей, лежащих вповалку на каждом углу, зато утешала возможность покушать — попить в ресторанах за четыре -пять евро, то есть — почти бесплатно.
Но не надеялся на общепит: вёз с собой макароны, тунец и бутылку масла… Вместе с нелёгким грузом предубеждений, развеять которые мог разве что личный опыт.
Наверное, каждый из нас, везущий друзей, мужа или жену на родину, хотел бы им показать что-то особое, самое лучшее, сделать поездку лёгкой, приятной, незабываемой. Чтобы они, не в силах сдержать восторг, восклицали: «Здорово тут у вас! Ну, просто … вааще!».

И ощущал ответственность в случае, если пошло что-то не так… Тем более, если ваш подопечный не говорит ни на каких языках, и не читает надписей ни на бесовской кириллице, ни на международном английском. То есть — ни бе ни ме, и без вас — ни туда, ни сюда.
Но, как я ни старалась, поездка с Марчелло весёлой и лёгкой не выходила, а начиналась, как…
— Торт’ура! Тортура, тортура!( («мученье»), — всё причитал он в вагоне ночного экспресса, несущего нас в Болонью. — Ну, что не сиделось дома? Там хорошо, спокойно, а мы попёрлись в такую даль! Я бы хотел отдохнуть…
Его испугали тяготы дальней дороги, уже начиная с вокзала Пескары, куда, как это давно практикуют в Италии, ночью пускают лишь тех, у кого на руках билет.

Да и тем не мешало бы прежде предусмотрительно справить нужду в окрестных барах, или кустах — по ночам на вокзале закрыт туалет. И я уже опасалась, что придётся опять намучиться с этим туристом, как в Лондоне ( Лондон с Марчелло — это поездка, которую лучше не вспоминать…)
— Как по-Вашему, — спрашивал он контролёра, который зашёл проверить билеты, — это нормально, что на вокзале Пескары ночью закрыт туалет?! Надо наделать прямо на пол — тогда будете знать!
— Это, синьор, не ко мне, — возражал ему контролёр, — жалуйтесь в Министерство Инфраструктур, а в нашем поезде все туалеты открыты!
— А автомат с бутербродами?! — не унимался Марчелло. — Я бросил туда два пятьдесят, и он мне не выдал сдачи…А знаете, что он мне выдал?.. Несвежий сэндвич! (Употребить который, судя по дате, предполагалось до двадцать седьмого июля, а он пролежал, ожидая нас, ещё пару недель). Вот до чего докатилась Италия!!
Но, может, это и к лучшему; всё познаётся в сравнении, и если б Италия не облажалась, Ростов- на- Дону мог показаться туристу менее привлекательным…

Нельзя сказать, чтобы тот влюбился в него с первого взгляда.
— Странно здесь всё, — говорил он перед посадкой, глядя из самолёта на ровный лоскутный ландшафт без конца и без края. Квадраты и прямоугольники жёлто-зелёного цвета. — Кажется, здесь никто не живёт — не вижу домов и людей…
Пока мы ждали приятеля, что обещал нас встретить в новом, мне незнакомом аэропорту, к нам подошёл субъект с кавказским акцентом, предлагавший услуги такси…и больше не отошёл. Он передвигался с нами, как третий наш член семьи, по залу аэропорта, и обещал отвезти в «отличный отель» — не тот, который я oплатила заранее – лучший!

Потому что, как он утверждал, в “Отеле Островском” мне «не понравится», там «поселят вас на червертый этаж и придётся вам самолично тащить туда чемоданы». Вместе со мной и Марчелло, который не понимал, кто это такой и что ему нужно, водитель пошёл на выход, как будто боялся нас потерять, в то время, как пара его коллег с ревнивым видом следила за «охмурением» на расстоянии.
Затем, по дороге в город, турист отчуждённо смотрел из окна на прогpетую солнцем равнину, подсолнухи, дачи и огороды, а когда, наконец, увидел периферию Ростова, то заявил:
— Похоже на Венесуэлу, Каракас!
Я немного расстроилась: как — на Венесуэлу?! Хотя и недоброй памяти этот Каракас наверняка — город контрастов, и там, несомненно, можно найти не только преступность, упадок и нищету, но и кварталы шик, небоскрёбы, и некие заведения, куда беднягу Марчелло могли бы и не пустить..

В Ростове такие кварталы нам на глаза, как назло, пока не попались, и даже «Отель Островский», отмеченный в сайте как «сказочный»(«фаволозо»), на деле вдруг оказался довольно скромной ночлежкой, где — прав был мужчина с кавказским акцентом! — нас определили на верхний этаж, в мансарду, куда и пришлось затащить самолично два чемодана.
Ну, думала я, сейчас отдохнём с дороги, он наберётся сил — и всё представится в новом свете…
— Ольга, — мрачно сказал Марчелло, бессильно роняя кладь, — мне кажется, здесь — фрегатура ( Не совсем красивое слово на итальянском, оно означает «нас …слегка обманули»). В помещении — видишь? — нет окон.
И в самом деле: свет, вместе с ужасной жарой, проникал через люк в потолке, как раз над кроватью… Других отверстий в комнате не было, и никаким «фаволозо» там и не пахло.
Турист — расстроен, сидит с затравленным видом; ответственность давит грузом на плечи… Пришлось вступить в переговоры с администрацией: человек приехал к нам из Италии; и если хотите, чтоб он вас запомнил вот так, и вам нечего больше ему предложить…
Ох, извините, это ошибка! Эту каморку держали для немцев — им она подойдёт…
Нас с Марчелло перевели в тенистый номер с окнами на Текучёва — двух больших окон вам хватит?… Чудесно!
Как видите, первые впечатления были не самыми лучшими…Марчелло отчасти утешил себя телефоном, который сразу купил, потрясённый его красотой и низкой ценой, в «Билайне», пока я вставляла в свой российскую симку. С игрушкой в руке он себя почувствовал лучше, надёжней, но отпускал по пути к Центральному рынку всякие замечания:
— Я не встретил здесь итальянских машин — корейские, в основном. И нет мотороллеров, велосипедов…
— Машины у всех большие — потому что дешёвый бензин.
— Я не вижу здесь ни одного итальянца. А итальянцы — не дураки, они едут туда, где хорошо. Если где-то нет итальянцев, значит — дела ни к чёрту.
— Подожди, даст бог — встретим и итальянцев, — пыталась я обнадёжить Марчелло. — Тут есть итальянская кухня: кафе, пиццерии и рестораны…
— Да, но думаю, в их меню не будет особого разнообразия…
Но, если честно, меня волновало совсем не меню, а ещё одно испытание, которого слабый духом турист мог и не перенести… Культурный шок, который не сможет смягчить даже покупка ещё одного телефона; а именно — КОММУНАЛКА.
Не зря кое-кто из друзей советовал мне: всё хорошо, но не показывай коммуналку!
Что я могу сказать? Избежать коммуналки было никак нельзя.
Конечно, в какой-то мере Марчелло был подготовлен к тому, что ему предстояло увидеть, заранее. Ему доводилось и прежде рассматривать фото и слушать рассказы об этой, когда-то буржуйской, квартире, куда советская власть, выгнав владельца, вселила народ попроще и без претензий — довольный одним сортиром на восемь семей. Но когда перед ним открылся проход в исторический наш коридор, в котором три двери с одной стороны и четыре двери с другой — он оторопел и вымолвил только:
— Мадо-онна…
За дверью ждала любимая тёща, которая тут же устроила зятю экскурсию по коммуналке:
— Вот кухня, Марчелло! Видишь, какая большая? Здесь можешь готовить свои спагетти; только на этот стол класть ничего нельзя, это — столик Хасана, противный такой у нас тут узбек…А здесь можно ручки помыть; а вот туалет; если нужно вдруг взять сиденье для унитаза — то это вот — наше, чтобы ты знал.

А это вот — не бери, это Марьи Петровны, а то, голубое — Хасана.
Коллекция этих сидений, висящих за дверью, как экспонаты музея, не может не произвести впечатления на любого, кто и когда бы не посетил нашу квартиру в Ростове.
Пока его тёща готовила что-то на кухне, Марчелло сперва осторожно ступил ногой на балкон, и тут же втянул боязливо голову в плечи: над нашим балконом висит другой, аварийный, с которого время от времени падают вниз пласты штукатурки и камни.

Потом попытался из любопытства зайти в другую комнату тёщи — ту, что плотно заставлена, и где у неё находится склад Очень Полезных Вещей — не смог, и сокрушённо добавил:
— Мадонна сантиссима иммакколата…
Надо сказать, что к приезду Марчелло мама готовилась загодя и навела, насколько это возможно, порядок, и запасла спиртного и провианта; но даже поев и выпив, он на какое-то время остался скованно — немногословным – как будто его частично парализовалo.
Но человек — пусть даже он итальянец — легко адаптируется, привыкает. И если в свой первый раз на коммунальной кухне Марчелло готовил обед одетым по полной форме, будто в гостях, то во второй уже вышел туда непринуждённо топлесс, что говорило само за себя.
На обитателей коммуналки, однако, присутствие гостя влияло наоборот. Крупный мужчина, который вначале гулял по квартире в одних лишь трусах с резинкой низко под животом, увидев туриста, крякнул, поставил чайник и удалился к себе, вскоре вернувшись уже в пижамных штанах и майке.

Пока тот жарил что-то на сковородке, Марчелло тихо критиковал:
— Я смотрю, народ тут не любит работать; почему бы не взять эту кухню и не побелить?…И едят, смотрю, что попало (кивнув на сковороду) — лишь бы поесть.

Никогда ещё в коммуналке на Станиславской не видели итальянского шефа в работе, никогда ароматы кухни Абруццо — помидоров и чеснока в горячем оливковом масле — не поднимались к её потолку, не разносились по закоулкам, проникая во внутренний дворик и даже на чёрный ход. Привлечённые запахом, то один, то другой — жильцы выходили понюхать и поглядеть, застенчиво здороваясь с Марчелло…
Когда фузилли с тунцом были готовы, он с горделивым возгласом:»О!» показал кастрюлю соседу со сковородкой, якобы в назиданье. «Угу!»- одобрительно тот закивал головой.
Но и по прошествии нескольких дней наш чужеземец не перестал путаться в коридоре, таком простом на мой взгляд, прямолинейном…
— В какой стороне туалет? — волновался он всякий раз, и, уже расстегнув ремень, направлялся к двери Хасана.
Точно так же не мог запомнить, в какой стороне наш отель.
В ближайшие дни ему предстояло сделать немало открытий. И pазвенчать целую серию мифов.
Первый — о том, что В РОССИИ ХОЛОДНО, а летом, по крайней мере, СВЕЖО. Он ходил по Ростову медленно, свесив набок язык, а в особо жаркое время дня лежал пластом на кровати, охлаждая тушку кондиционером.
Второй — о том, что и люди в России холодны, малоэмоциональны. Такой радушный приём, который ему оказали знакомые мне ростовчане, он вряд ли где-либо встречал: ни в Италии, ни в Венесуэле..

И случалось, что незнакомые тоже ему выражали симпатию, как, например, тот чудак, что подошёл к нам у «Золотого колоса» и говорил, что обожает Италию и итальянцев, и никогда — никогда не забудет Тото Кутуньо, и Челентано, а также АльБано вместе с Роминой и Пупо. В Абруццо — странно — никто не делился со мной своей огромной любовью к России и русским…
Третий — о том, что в Ростове мало машин; оказалось, машины всё-таки есть, хоть не хватает велосипедов…
— Ты же не любишь велосипедистов! Терпеть их не можешь, — напоминала я въедливому туристу.
— Да, но здесь и мотороллеров нет! — возражал он капризно.
Зато не мог не признать, что общественный транспорт, а также такси работают бесперебойно, не говоря уже о смешной стоимости проезда…Доставая сто или двести рублей из кармана, он замечал с удовольствием:
— У нас с тебя бы за это содрали…эге!
Четвертый — о том, что на каждом шагу у нас ущемляют права геев и африканцев.
— Порко Джуда! — воскликнул он на второй или третий день с изумлением. — Я тут не встретил ещё ни одного африканца!
Я предположила, что африканцы в Ростове, конечно же, есть, но в виде студентов университетов. Не продают зажигалки и сумки, не пристают ни к кому на улицах, под супермаркетом. А что касается геев, то и они, разумеется, есть, но очевидно, ведут себя тихо, как все нормальные люди, не маршируют в стрингах под барабанную дробь.
Пятый — об алкашах и преступности. Да, алкаши имелись, но в допустимом количестве, тихо себе кучкуясь в определённых местах, а не лежа штабелями, как ожидалось, повсюду. Пройдя по ночным аллеям Центрального парка шагом пугливой лани, готовой, чуть что, прыгнуть в кусты, и выйдя оттуда живым, Марчелло признал:
— Безопаснеe ночью ходить по Ростову, чем по Пескаре — действительно!
И наконец, после вечерней прогулки по Дону на катере, наш иностранный турист смягчился, сказав:
— Красивый всё-таки город. А потом, вода — она, знаешь, на нервы действует успокоительно; и огни, и мотор так приятно урчит…И народ как-то спокойней, не то что у нас — все на взводе, как будто им что-то воткнули — здесь каждый, смотрю, занят своими делами, не лезет к другим.
(Конечно, Марчелло сказал немножко иначе, употребив выражение «fanno i cazzi loro», где «cazzi “- в общем-то, неприличное слово, но таков уж Марчелло — он не романтик, а сквернослов, а в целом, фраза имеет такой положительный смысл: «Каждый занят своей фигнёй, не лезет в дела другого»).
Одним из первых, однако, мы развенчали миф о скудном ростовском питании.

Сперва я повела Марчелло на Старый базар, где в павильонах он мог созерцать все блага этого мира: мясные, молочные, рыбные и овощные. Затем — на ужин к тёте и дяде.

Тётя и дядя долгие годы ждали знакомства с Марчелло и подготовились к встрече в лучших традициях нашего гостеприимства.
Всего, разумеется, я не упомню, но меню моей тёти в тот вечер включало: селёдку под шубой, салат из свеклы, орехов и яблок, а также другой — из огурцов, помидоров и моцареллы; различные шейки-корейки- грудинки- колбаски, свинины копчёные и говядины, брынзу и сулугуни, баклажаны с сыром и фаршированные помидоры. Затем покатила утка с картошкой и отбивные, грибы в сметане и прочее; всё в сопровожденьи шампанского, красных и белых игристых вин, водки, ликёров и коньяка…И под конец, на десерт, его угощали мороженым разных сортов в кокосовой скорлупе, каким-то хитрым пирожным( «Марчелло, это же ваш, итальянский рецепт! Оля, переведи!») из тропических фруктов, покрытым нежнейшим белковым кремом…
Когда Марчелло отведал ВСЕГО, у него раздулся живот и увлажнились глаза; чуть слышно он, обращаясь ко мне, произнёс:
— Мне кажется, нужно сюда вернуться…( Именно к тёте, или же в целом в Ростов — я не поняла).
Поев и попив от души, он тут же вдруг развернул дебаты и стал доказывать тёте и дяде, голосовавшим на выборах за Президента, что они жестоко обмануты и оболванены пропагандой, навязанной им режимом, в то время как он «информирован лучше», слушая постоянно правдивые и независимые итальянские СМИ.

Не буду вам передавать весь ход ожесточённых дебатов: на стороне дяди и тёти был их восьмидесятилетний опыт жизни в этой стране и кое-какое образование ( тётя — известный в Ростове врач, дядя — профессор университета и академик); у Марчелло, правда, всего 8 классов образования, но зато на его стороне — убеждённость в своей правоте и, опять же, правдивые итальянские СМИ. Мне в этом семейном ток-шоу досталась неблагодарная роль переводчика… Много раз я пыталась прервать диалог, отлучившись хотя бы на пару минут, но Марчелло в отчаянии восклицал:
— Не оставляй меня одного! — как будто в моё отстуствие кто-нибудь мог нанести ему вред.
К счастью, все разошлись полюбовно, согласные с тем, что в России, как и в Италии, ещё много всeго можно улучшить.
Никто не хотел обидеть желанного гостя ( к тому же, мужа племянницы).

Неделя ростовских каникул почти подошла к концу, и я показала заморскому гостю всё, что смогла и успела. Конечно, с учётом его интересов. Советовали, к примеру, показать ему домик Врангелей или мемориальную доску Кайдановского — но я была совершенно уверена в том, что он никогда не слышал о Врангелях, а также — не посмотрев ни одного советского фильма — о Кайдановском.

Возникла идея пойти посмотреть Магритта, но Марчелло взмолился: жара, он устал, «мы и так слишком много ходили пешком», и зачем нам этот Магритт?
— Тогда, может, схожу сама? А ты посиди в гостинице.
— Не оставляй меня одного! — упрямо твердил турист.

Зато побывали с ним в зоопарке, и непременно сходили бы в цирк, если бы тот не был закрыт — в абруццезском детстве Марчелло не было ни цирка, ни зоопарка. Катались на катере и колесе обозрения.

Полдня провели в «Горизонте»( коммерческий центр).

Странное дело: если на родине он снобировал супермаркеты и называл людей, любящих их посещать, баранами — то в «Горизонте», который ему показался «роскошным», а главное, «очень чистым» коммерческим центром, он ударился в шоппинг, купив себе там очки и сандалии.
Ну и, конечно, пиво. Пиво всегда входило в круг интересов Марчелло и было одним из немногих плюсов, которые он находил за границей. Питался народ в других странах — будь то Германия, Англия или Голландия — скверно, но пиво зато у них было отменное! И в Ростове дела обстояли не хуже; и в «Старом месте», «Портленде», «Abbey Road» и многих других местах были выпиты литры — галлоны!- пива.
Казалось, всё шло чудесно, и Ростов произвел на туриста хорошее впечатление, но в последний вечер, в гостях у тёщи, он вдруг закручинился, забуксовал:
— Всё-таки, здесь всё как-то…закрыто, — показывал он руками, пытаясь выразить мысль.
— В каком смысле — закрыто? — не понимала я.
— Ростов изолирован; он один, и поблизости нет других городов.
Привыкшему к непрерывной цепи посёлков вдоль побережья, переходящих один в другой без интервалов, Марчелло трудно было объять умом наши дистанции меж населёнными пунктами.
— Как — нет?! — мы с мамой в два голоса, наперебой, принялись уверять, что поблизости есть Новочеркасск, Таганрог, Азов с одноименным морем, и много ещё чего…
— Так, поднимайтесь!- сказала решительно тёща, — сводим его на мост!
Уже стемнело, но мы повели Марчелло на мост, чтобы оттуда ему показать близлежащий город.
— Видишь огни, дружок?…Это — Батайск!
Он кивал головой, но как-то не очень уверенно, стараясь при этом держаться поближе к проезжей части моста и дальше от ограждений.
— Почему же перила у вас не огорожены сеткой? — спросил, наконец, с содроганием.
И в самом деле, в Италии мне приходилось видеть на автомобильных мостах сетки в два человеческих роста.
— Зачем?
— О Мадонна, — сказал он, глядя с опаской в бездну, — если бы это было в Италии, отсюда уже сиганули бы вниз десятки самоубийц.
Так то — в Италии. Там, может, как только где возведут мало-мальски высокий мост — как к нему уже очередь самоубийц, будто строят специально для них, и сетки для них предусмотрены…А то — Россия.
— Не бойся, — старалась я подбодрить, — глянь, как красиво внизу, на набережной!
— Ага, — не доверял Марчелло редким прохожим, — а вдруг в это время кто подкрадётся сзади, да и толкнёт?…
— А если хочешь, можем спуститься туда на лифте.
— Да нет, лучше не надо…
К великому облегченью Марчелло, лифт на мосту не работал.
— Считай, тебе повезло, — заметила я.
— И хорошо; представляю себе, если в таком застрять…

Воистину, всё познаётся в сравнении.
Дорога обратно была долгой и нудной, и если полёт в Болонью прошёл ещё ничего, то сразу после посадки Марчелло стал замечать негативные стороны нашего бытия.
Ожидая в течение часа прибытия багажа, он шаркал брезгливо ногами по полу, покрытому разным бумажным мусором: салфетки, обёртки, обрывки от упаковки…Потом сходил в туалет и вышел со сморщенным носом:
— Ты была там? Пойди, посмотри, какая тут грязь! В Ростове все туалеты были в порядке, особенно в том коммерческом центре…
На остановке возле аэропорта автобус уехал, не подождав бегущих к нему пассажиров.
— Мы только что вот из России, — сказал Марчелло водителю следующего автобуса, — так там общественный транспорт так себя не ведёт; организован, как надо! Италия — просто позор.
И водитель кивал головой, соглашаясь.
На вокзале Болоньи нам стало ясно, что билетов на все ближайшие поезда — в 00.30, 1.40 и даже в 2.15 — уже не купить, и взяли билеты на утренний, с местами на раскладных сиденьях в коридоре. Естественно, и туалеты в такой поздний час на станции были закрыты, и бутерброд, который Марчелло купил в буфете за €5.50, казался ему несвежим. Мимо прошёл патруль полицейских.
— Вот, посмотри! — кивнул он в их сторону головой.- В России даже в аэропорту все сотрудники в чистой форме, подтянуты, а эти похожи на оборванцев: у кого рубашка помятая, в пятнах, у кого — волосы длинные или щетина…
К нам подошёл с глумливой улыбкой, бормоча что-то невнятное, пьяненький африканец.
— Иди себе с богом, — буркнул ему раздражённо Марчелло, — и без тебя тут…Проблемы!- добавил он громче и угрожающим тоном. — Прав Сальвини* насчёт иммигрантов — разве не прав?!
В конце концов, решили не ждать всю ночь на вокзале, а сесть — всё равно у нас места в коридоре — на первый же поезд в Пескару — тот, что в 00.30. В тот же вагон, что указан у нас в билетах ; пусть он отъедет, а там мы сделаем вид, что ошиблись.
Наш план сработал; правда, женщина-контролёр пыталась оштрафовать Марчелло на 10 евро — не тут-то было. Он ей сказал:
— Мы, знаете, только что из России — так там таких безобразий нет; они обогнали нас, ушли далеко вперёд. А тут, понимаете, нет билетов, местà в коридоре — хотя, смотрю, вон у собаки есть место (он указал на пса, который сидел в купе рядом с хозяином), туалеты закрыты, и бутерброды несвежие, негры к тебе пристают…Бедная наша Италия!
И контролёр ушла, скорбно пожав плечами, не найдя, что возразить.
В ближайшие дни, раздавая друзьям сувениры, Марчелло многим успел рассказать о поездке в Россию, где только еда имела «совсем другой вкус», а в остальном всё было прекрасно.
Вот так и случилось, что ехал со мной в Ростов турист, настроенный очень скептически (западной пропагандой), а вернулся назад убеждённый российский фан, или, как здесь говорят, «фило-руссо»(то есть, настроенный в пользу России).
Не знаю, чья в этом заслуга — Ростова? Друзей-ростовчан?
Или моя?…
*Маттео Сальвини — новый ит. министр внутренних дел, проводящий политику ограничения притока иммигрантов в страну
P.S. А теперь, если позволите…
Я довольно подробно вам рассказала о приключениях итальянца в Ростове, его впечатлениях и ощущениях.

Хотлось добавить немного моих впечатлений, если они кого-нибудь интересуют. А если нет — этот постскриптум можно и опустить.
Ну, во-первых, Ростов я всегда любила, люблю и буду любить. Но в этот раз, сопровождая туриста, я не расслабилась и не отдохнула как следует.
Во-вторых, кое-кто из родных, таких любезных и терпеливых с Марчелло, со мной обычно не церемонится и не всегда говорит мне только приятные вещи.
В этот раз меня удивила мама.
Собираясь вечером выйти куда-то с друзьями, я решила:
— Зайду-ка я в парикмахерскую, сделаю там укладку…
— А может, лучше не надо? — сказала мама. — Может, вместо укладки наденешь мой паричок?…Думаю, он тебе подойдёт — давно хотела тебе предложить.
Такого я, честно скажу, не ожидала. Когда предлагают кому-то «надеть паричок», предполагается, что у гражданки на голове — катастрофическая нехватка волос.
— Вот когда облысею, — расстроилась я, — возможно, уже и недолго осталось ждать — тогда и начну носить парички, а пока…
Могу представить себе моё появление перед друзьями в мамином паричке! Учитывая, притом, сорокаградусную жару.
— Да? Ну, не знаю, — с обидой пожала плечами она. — Я хотела, как лучше…
Иногда Марчелло лучше меня понимает людей.
-Твоя мама просто хотела, чтоб ты не тратила деньги на парикмахерскую, — объяснил он мне с довольной ухмылкой.

А в-третьих, по поводу аэропорта Платов.
Большой аэропорт, красивый — но слишком уж далеко расположен!
И потом, я осталась в лёгком недоумении от массажного кресла, установленного в том же аэропорту.
Увидев его в ожиданьи посадки, я обрадовалась: очень удобно, полезно, и эффективно снимает усталость — как раз для пассажиров, ожидающих рейс!
Садишься в него и выбираешь нужный режим; за пятьдесят рублей, например, что оставались в кармане, оно предлагало пятиминутный сеанс «улучшения кровообращения». Икры ног стиснуты крепкой хваткой в зажимах, из спинки выходят этакие «кулачки», и разминают проворно спину — с самого низа и поднимаясь наверх к затылку.

Но настоящий сюрприз ждёт вас потом: из середины сиденья под вами, из глубин мягкой обивки вдруг вылезает ещё один «кулачок» и упирается в зад, поднимая вас в кресле…Этот «тычок» повторялся раза четыре во время всей процедуры массажа. Хорошо, что я была в плотных джинсах, а не в коротком и лёгком платье, а то неизвестно, куда бы вошёл этот шарнир…
Чтобы кто-то из вас не подумал, что я придумываю глупости и непристойности — можете всё попробовать и убедиться сами. Кресло стоит как раз напротив пятого и шестого выходов на посадку.
И хотелось бы мне спросить у того, кто это кресло создал (запрограммировал): в самом ли деле тычок снизу вверх между двух половин улучшает кровообращение? Или это он так пошутил?…