ЮРИЙ ФЕСЕНКО.«ПАН ЛЕТЯЩИЙ» АЛЕКСАНДРА ЖДАНОВА

В небольшой частной коллекции московского художника Юрия Фесенко находится интереснейшая работа Александра Жданова (1938-2006), созданная в 1982 году и подаренная автором Юрию Ивановичу незадолго до выдворения Жданова и его жены Галины Герасимовой из СССР. Мы попросили Юрия Фесенко рассказать для нашего сайта и для архива галереи ZHDANOV об этой работе «Пан летящий».

А. П. Жданов. «Пан летящий», 1982. Картон, эмаль, битум, земля, еловая хвоя. 73х70.

В 1979 году Александр Жданов пригласил своего друга и однокурсника по учёбе в Ростовском художественном училище Леонида Стуканова для летней работы на пленере под Звенигородом. Меня, совсем молодого человека, пару лет назад окончившего институт, связывало с Графом (второе имя Стуканова, данное ему Ждановым во времена учёбы) длительное плодотворное знакомство. Начиная с 1971 года, я делился с ним своими творческими планами и до сих пор благодарен ему за деликатную помощь при моём выборе художественного русла в условиях тоталитарного Советского режима.

В июле-августе 1978 года я был гостем Стуканова на его подмосковной съёмной даче, где познакомился со Ждановым и на правах творческой дружбы с Графом был принят в их компанию. С того памятного лета начались наши с Графом сезонные поездки в среднюю полосу России для работы и общения с художником, олицетворявшим тогда для нас свободное творчество в несвободной стране. Это продлилось вплоть до его отъезда из СССР в 1987 году.

Посёлок Академии наук Мозжинка, где Жданов снимал дачу под мастерскую, знатоки называли «Подмосковной Швейцарией» за характерный рельеф местности и изгибы русла Москва реки, за живописный сосновый бор и звенящее пространство полей, за пейзажные «задники» с головами церквей и просёлочные дороги, упирающиеся в горизонт.

Главную роль Жданов отводил формотворчеству в мастерской, но работу на пленэре он считал особой дисциплиной, не говоря уже о том, что природа в окрестностях Мозжинки стала для него не только местом отдохновения, но и сакральным полем с источником информации, где рождались создаваемые им образы. Самобытное искусство этого художника было наполнено отзвуками хорошо знакомых ему ландшафтов и даже его абстрактные холсты всегда ассоциировались с тем или иным пейзажем.

Так, начиная с 1982 года, в его работах стало появляться изображение странного существа, летящего над кронами деревьев в лесной чаще или стремительно бегущего по дорогам бескрайних полей. Прототипом этого получеловека-полуптицы или полузверя был персонаж новеллы Жозефа д’Арбо «Чудище из Ваккареса», буквально завороживший Жданова своей тварной силой, идущей из глубины времён. С того года Пан «поселился» в окрестных лесах, а Мозжинка стала его Пристанищем.

Одной из первых работ, в созданном художником бестиарии, был «Пан летящий» выполненный, вернее сотворённый из битума, земли и еловой хвои в огне кострища. Силуэт этого существа, тогда ещё не получившего свой окончательный облик, впервые возник в небе, среди ветвей ночного леса. Жар огня объединил все использованные автором материалы в один сплав, состоящий из какой-то нерукотворной субстанции, созданной самой Природой.

Окрестности Мозжинки, 2016 г. Фото Ю. Фесенко.

Нужно сказать, что и в других работах, выполненных на основе битума и эмали, Жданов применял ассамбляж, но, будучи приверженцем спонтанного принципа в творчестве, использовал только то, что было под рукой в данный момент, и поэтому на его холсты попадали окурки, горелые спички, высыпавшийся из папирос табак, дровяная щепа из печки, пробки и т. п.

Однако «Пан летящий» создавался в условиях, приближенных к средневековому Великому деланию и подручными оказались совсем другие материалы. Он рассказывал, что поздней осенью соседи по даче очищали двор, сжигая сухие ветви деревьев и кустарников, секции старой ограды и другой уличный мусор. У прогоревшего костра, превратившегося в дышащие красным жаром угли, было тепло в холодный осенний день и удобно смешивать битум с эмалью, еловой хвоей, пеплом и землёй для более быстрого высыхания этой гремучей смеси. В ход шли даже мелкие ветки и гвозди от сгоревших обломков забора.

Огонь довершал процесс «художественной трансмутации», когда листы картона, побывав в костровом пепелище, выходили не повреждёнными, но преображёнными. Одним из этих «счастливчиков» и оказался Пан.

На протяжении последующих лет эта работа нашла своё постоянное место в мастерской своего создателя и мы с Графом, часто бывая у Жданова в Мозжинке, могли видеть, как образ Пана, видоизменяясь, «переселялся» в новые холсты, обретал иную цветовую плоть, cовершая то взлёт, то посадку, а то и побег. По стечению обстоятельств, образ бегущего Пана стал знаком самого художника, по воле судьбы уехавшего из страны, так и не признавшей его права на собственное высказывание и уничтожившей почти всё, что он создал к тому времени.

Помогая Жданову в последний месяц перед отъездом, я сколачивал большие ящики для тысячи его холстов и скульптур. Он решил увозить всё, что было создано за два с лишним десятилетия, но в очередном ящике опять не хватало места и приходилось изготавливать следующий. «Пан летящий» был в числе «отъезжающих», но было странно, что ему всегда не доставалось места в загружаемом контейнере. Обращая внимание на это обстоятельство, Жданов сказал, что, по-видимому, эта работа не желает уезжать.

Мне оставалось с этим только согласиться…