Юрий Фесенко. «ВСТАВАЙТЕ, ГРАФ»

Часть 2

Часть 3. «Чудесные сталевары»

« А будешь верить чудесам, остаться можешь с носом!»  Сергей Богомазов.

Годы нашей дружбы с художником Леонидом Стукановым исчисляются пятилетками. И первая пятёрка хранит привкус моего студенческого пота, замешенного на неволе, приправленного каникулярной свободой (учёба — вид неволи). Наличию второго компонента этой причудливой смеси я обязан дружбе В мои таганрогские каникулы мы встречались с Графом, невзирая на существенную разницу в возрасте, довольно часто и даже моя мать, доброжелательно относясь к Стуканову, завидев его, идущего к нам через двор, порой говорила: «Опять поздно вернёшься…». И в ответ на моё: «Я ненадолго», качала головой. Ведь в начале 1973 года мы с ней осиротели и меня не оставляло чувство беспокойства за доставшееся ей одиночество. Можно представить, каково приходилось матери Леонида Стуканова, когда её, после репатриации и возвращения из Германии в конце сороковых годов, разлучили со своим ребёнком и потом не разрешали забрать его из детского дома. Думаю, события того времени существенно повлияли на их отношения. Мне не забыть её тревожный и вопрошающий взгляд, обращённый к уже взрослому сыну (она носила ему на работу обеды) и его ледяное: «Да, да, иди, иди…».

Увы, в те годы мы, не обращая внимания на семейные узы, много времени проводили вне отчих стен (у него, на двоих с матерью, было девять коммунальных метров и у меня немногим больше). Весь город стал для нас домом, а дружеское расположение теснило родительскую любовь. Что делать, тогда всё решала наша молодость…

Эпизод «Земля»

Итак, ранняя весна в городе! Центральный парк был одним из любимых мест для культурного и не культурного досуга (в провинции рюмочные не открывали, а кафе многим были не по карману). С последним боролись дружинники, и любителям вольной выпивки, к которым, в какой-то мере, относились и мы, приходилось маскироваться. Например, передвигаясь по аллее, незаметно для окружающих, отхлёбывать заветное пойло. Такой способ хорош, но не совсем подходил для общения. А если остановиться в укромном уголке, «заинтересовавшись» каким-нибудь парковым объектом, то комфорт обеспечен.

Чаще всего мы с Графом выбирали памятник Максиму Горькому, работы его первого учителя рисования, скульптора Валентины Руссо², и, как бы любуясь игрой складок длинного гипсового пальто, запивали слова самым дешёвым вином.

Больше всего нас интересовал Русский авангард начала прошлого века («В старой форме уже заключена новая, как в увядающей листве находится зародыш молодой»)³, но сведений о нём было крайне мало, да и собирать их приходилось по крохам, перебирая косвенные источники. Тогда в свободном доступе имелись только критические материалы с негативной оценкой.

В тот раз Стуканов заразительно пересказывал историю о чудачествах футуристов Давида Бурлюка и Владимира Маяковского в Америке, о стакане смехотворного чая и о многом другом⁴. В ответ, я поделился с ним впечатлением об одной небыли, услышанной от старейшего преподавателя Харьковского художественного института Бориса Косарева⁵. Тот, рассуждая о феномене случайности в композиции, говорил о важности чувства меры для придания правдивости изобразительному сюжету. В качестве примера, он детально описывал, как однажды в гавань одесского порта заплыла пара огромных китов, и как они, под звуки марша, на глазах большого числа встречающих, мешали швартовке рыболовецких судов знаменитой флотилии «Слава»⁶. Недавно я узнал, что Косарев, в те далёкие двадцатые, будучи кубофутуристом, входил в творческое объединение «Союз семи»5, где приветствовалась практика подобных розыгрышей.

Возможно, после нашего взаимного обмена небылицами, мне и показалось, что вместо раскатистого смеха Графа и его «Чудеса, да и только», я услышал припев детской песенки: «…Мир наполнен чудесами! Только эти чудеса люди могут делать сами!» 6 . Не буду утверждать, кажется, мы оба взглянули другими глазами на внушительную статую «Буревестника революции», вблизи которой нашли свой приют. Она гордо возвышалась над заросшим осокой небольшим водоёмом с певцами болот («…Воины, сюда! Сюда, лягушки из болота…»)⁷. Пролетарский писатель, игнорируя своё ближнее окружение из травяного яруса, гордо смотрел вдаль. Удивительно, но у подножья изваяния, среди осколков каменных глыб, почти у кромки воды, находилась ещё одна, значительно меньших размеров скульптура, фигурка сталевара¹⁰.

Казалось, что литой персонаж в защитном шлеме и с пробивным буром в руках (в старые годы рабочие называли его «пика») внимательно всматривался в тёмную глубь перед собой, готовясь с кем-то сразиться, возможно, даже с неизвестным обитателем той парковой лагуны. Не знаю, была ли история с китобойной флотилией виновником чудодейственного преображения маленького сталевара в чудо-богатыря нашей земли или причиной стал смех Графа, но помнится, что той весной пение лягушек казалось особенно сладкоголосым и, вероятно, поэтому чудеса искусства, проступившие сквозь почву обыденности, навсегда проникли в мою душу.

Эпизод «Воздух»

Осенью, вместо матери Леонида Стуканова, приходившей в дни зарплаты сына (деньги не держались в его руках), стала бывать другая женщина — тем летом вольный Граф превратился в семейного человека.

Вера преподавала в музыкальной школе, растила двух своих детей, и новый состав семьи требовал дополнительных бюджетных средств.

По старой памяти, заходя в ДХШ, я иногда заставал её у входной двери, ожидающей окончания занятий. Увы, для многих соотечественников выпивка стала лёгким способом снятия социальных проблем и Граф — не исключение. Переехав к жене в небольшой дом на Северном посёлке⁸, в такие «опасные» дни он возвращался с работы в её сопровождении. Вера выделила ему отдельную комнату под мастерскую и позже, Стуканов с благодарностью вспоминал те времена, правда, не без горечи сетовал на ограничение личной свободы. Вероятно, это и стало основной причиной всех последующих его холостяцких лет.

Как бы то ни было, но Вера смогла создать, хоть и на краткий срок, условия для работы, благодаря которым Стуканову и удалось написать ряд лучших его произведений. В их доме я был один раз и произошло это ранней осенью. Мои каникулы заканчивались в конце сентября и накопилось много дел перед отъездом, но отказаться от приглашения Графа и не побывать у него в мастерской мне казалось немыслимым!

Окно его комнаты выходило в типичный для Таганрога дворик с небольшим садом из низкорослых деревьев, обрамлявших кустистый огород. Ни стульев, ни другой меблировки в помещении не имелось — их заменял сам пол. Запах масляных красок и звучащая органная музыка⁹ делали невысокий потолок ещё ниже. Обнажённый по пояс хозяин стоял посреди комнаты и мучил резину эспандера, видимо, солнечный день, подобно спортивному снаряду, растягивал часы утренней зарядки, превращая их в «Рабочий полдень»¹⁰.

Холсты вдоль стен образовывали вокруг него разомкнутое каре. По одну сторону от двери размещалась вертушка «Вега» со стопкой пластинок (мальчишкой, Стуканов играл в духовом оркестре, и музыка сопровождала его все последующие годы), а по другую — этюдник с палитрой и незаконченной картиной. Такое расположение предметов и лиц рождало ассоциацию с репетицией какого-то построения для парада, а сам художник напоминал командующего эфемерным гарнизоном своих картин.

Выдохнув «Ух ты!», я смог не только их рассматривать, но даже услышать авторские комментарии к той или иной работе. Сегодня, одни из них в музейных и частных собраниях, другие утрачены, а нахождение третьих пока не установлено.

Исчезла в пожаре «Троица»¹¹, посвящённая погибшим в 1969 году защитникам острова Даманский¹⁸. Газета с заметкой о том событии была документальной частью поминальной трапезы, и раскрывала сюжет картины. В конце восьмидесятых Стуканов сетовал на утрату этого текстового фрагмента, с досадой говоря о его замене, повлекшей другое прочтение сюжета картины.

Нет сведений о «Стачке» — холсте с линейным изображением гневно кричащих бронзовых лиц на фоне беспросветно-чёрного неба. Сохранились только акварели на эту тему, созданные автором по следам трагедии в Новочеркасске 1962 года¹⁹, но для прикрытия, он приписывал их стачке 1905 года.

Бесследно исчез акварельный портрет художника Александра Жданова, где его прямоугольная фигура с молотком в одной руке и гантелей в другой, широко расставив ноги и глядя в глаза зрителям, явно предостерегала их от лишних вопросов.

Очевидцем нашей встречи была Вера с дочерью и сыном, вернее, только что законченный её портрет с детьми под вишнёвым деревом. Краска ещё не высохла и их лики на холсте не были покрыты лаком. Мне они показались созданными давным-давно и, пройдя через толщу истории искусств, только случайно задержались в мастерской Стуканова. В любом случае, я рад, что его «Вишня»¹² цела и этот посвящённый материнству холст теперь защищён музейными стенами.

За разговором мы не заметили, как прошёл рабочий полдень. Граф, скрестив ноги, уселся перед начатым холстом и стал перебирать краски, а мне пора было возвращаться к домашним делам. Я начал собираться, но неожиданно он заговорил снова и время опять растянулось.

Выяснилось, что власти города поручили молодым авторам поиск нового лица человека-труженика, с демонстрацией будущих произведений на областной выставке. Не помню, как и почему, Стуканова записали, и тем самым вынудили его в группе соратников, с неохотой, плестись на Таганрогский металлургический завод.

Всё изменилось, когда они предстали перед дышащей жаром мартеновской печью. По словам Графа, цвет и огонь были такой интенсивности, что возникшее гремучее соединение опасности с красотой, исходящее от творения человеческих рук, окрыляли и приземляли мысли, вызывая противоречивое желание убежать и остаться. Наверное, вулканическое извержение, несущее гибель земной тверди, рождает в нас надежду на спасения в небесах, забывая, что мы всё ещё на земле. Нет ничего удивительного в том, что потомки жертв Везувия придумали аэрофутуризм с его аэростихами и аэрокотлетами, объединяя еду с возвышенным представлением о ней. Так и Стуканов, говоря об угрозе, исходящей от «ядовитых» цветовых оттенков расплавленного метала, льющегося из гигантского ковша, следом, с восторгом рассуждал о живописном «мясе» увиденного  («…стихов виноградное мясо»). Рассказывая, он энергично смешивал на палитре жёлтый стронций с оранжевым кадмием для заливки расплавленного металла в «ложку» сталевара и, казалось, красками иллюстрировал свои переживания.

К сожалению, судьба холста неизвестна. Сохранилась только чёрно-белая репродукция¹³. Но даже по такому скупому слепку с картины, можно ощутить воздушный разрыв между небольшой группой сталеваров, занятых своим делом, и двумя персонажами на переднем плане, в рабочих касках, напоминающих шлемы авиаторов, какими они были на заре эры воздухоплавания. Явная отстранённость этой пары от процесса производства заставляет поверить, что Эфир им ближе, чем Гефест¹⁴, как и основные задачи девятой пятилетки,²⁴не входящие в круг их интересов. Не могу отделаться от мысли, что лица этих скорее пилотов, чем сталеваров, имеют сходство с физиономиями ницшеанствующих горьковских босяков²⁵, проходящих «… мира и горя мимо…»¹⁵ ради братского объятия с небом. Не знаю, мыслил ли так Стуканов, смешивая на палитре «ядовитые» краски, задумывал ли он такими своих персонажей и какое воздушное пространства они теперь покоряют в своих тёмных защитных очках и рабочих касках сталеваров?

Кажется, на выставку картину взяли, но про это Граф никогда мне не говорил. Думаю, стеснялся.

Москва, август 2024

При содействии галереи Zhdanov

Редактирование: Галина Пилипенко

КОММЕНТАРИИ

1.эпиграф. Сергей Богомазов. «Песенка о чудесах» из аудио-сказки «Старик Хоттабыч».

2. Руссо Валентина Владимировна — таганрогский скульптор, педагог.

3. Анри Фосийон «Жизнь форм».

4. Владимир Маяковский «Как я её рассмешил»

5. Косарев Борис Васильевич-художник, педагог.

6. Китобойная база «Слава»- флагман антарктической китобойной флотилии.

5. Группа «Союз семи» — харьковское объединение художников-кубофутуристов 1914-1919 гг.

6. Сергей Богомазов

7. Велимир Хлебников «Бунт прокажённых» 10.»Сталевар» — работа таганрогского скульптора Галины Шурша.

8 .»Северный» — район Таганрога.

9. «Бранденбургские концерты» Баха.

10.»В рабочий полдень» — музыкальная передача Всесоюзного радио для трудящихся СССР.

11. Пограничный конфликт между СССР и КНР 1969 года. 19. «Новочеркасский расстрел» — бунт рабочих электровозостроительного завода в ответ на повышение цен в 1962 г.

12. Выходные данные работы «Вишня».

13. Выходные данные работы «Сталевары»

14. Бог огня в мифологии Древней Греции. 24. Девятый пятилетний план развития народного хозяйства СССР 1971-1975 гг.

15. Иосиф Бродский «Пилигримы»